Глаза колобка сверкнули торжеством. Он коснулся лица, прикрыв рукой довольную улыбку.

— Что, совсем твой чай спросом не пользуется?

— Совсем, — картинно вздохнул дедуля, переставляя банки на полке. — Только бесплатно и берут, ничего не покупают.

Айда молодец! Актер!

Нечего конкурентам знать о наших успехах. Пусть думают, что все эти щедрые акции — жест отчаяния.

— Печально, печально, — воскликнул толстяк радостным тоном, совсем не вязавшимся с его словами. — Глубоко сочувствую.

И он удалился, узнав все, что хотел.

— Крыса, — едва слышно прошипел дедуля ему в спину.

Я решила, что это подходящий момент, чтобы снова поднять вопрос нашего личного бренда, но увидев, что я открыла рот и собралась заговорить, старичок раздраженно замахал руками.

— Молчи! Я знаю, что ты сейчас скажешь, и мой ответ — нет. Хочешь новую вывеску с какими-то непонятными знаками, сама за нее и плати. А я ни медяка не дам на твои дурацкие идеи.

И дедуля попытался скрыться на лестнице, но не тут-то было — я последовала за ним. Уж если какая-то задумка посетила мою упрямую голову, пиши пропало: просто так от меня не отвяжешься.

— Я оплачу. Найду деньги и все оплачу, — поднималась я за старичком по старым, скрипящим ступенькам. Тот недовольно оглядывался на меня через плечо и всем своим видом словно говорил: «Вот настырная». — Но мне нужны гарантии, что вы сдержите слово и сделаете меня своим деловым партнером. Я хочу знать, что стараюсь не зря.

Не прекращая тараторить, я проводила кера Томпсона до порога его спальни. В дверях дедуля развернулся, и, не успев затормозить, я впечаталась носом в его широкую грудь.

— Лидия, ты на редкость упертая особа, — вздохнул он, сжав мои плечи. — Ладно, неси бумагу и писчее перо.

Кивнув, я пулей рванула в маленькую комнату, которая служила керу Томпсону рабочим кабинетом и где он вел бухгалтерию, схватила со стола кипу листов, местный аналог ручки и понеслась обратно выносить начальнику мозг.

Пока меня не было, дедуля успел переодеться в домашнее, сменил тяжелые ботинки из кожи на мягкие открытые тапочки и сейчас умывал лицо водой из жестяного таза, стоящего на тумбе.

При виде меня старичок во второй раз устало вздохнул, вытер руки полотенцем и опустился за стол. Я тут же подсунула ему пустой лист бумаги, опустила рядом чернильницу и вложила гусиное перо прямо в руку. Ошарашенный моим произволом, дедуля покачал головой.

— Упрямая, — проговорил он. — Докучливая и…

— Целеустремленная?

— Наглая.

Склонившись над столом, он принялся аккуратно выводить буквы тонким и неприятно скрипящим кончиком пера.

— И мою печать, — бросил начальник, не отрываясь от работы.

Я снова метнулась в его кабинет.

И вот все было готово. С торжественным видом и добродушной ухмылкой на лице кер Томпсон вручил мне бумагу, заполненную грубым, убористым почерком. Внизу листа сразу за чернильными строчками темнели завитки его подписи и слегка потекший рисунок личной печати.

С этим документом почва под моими ногами стала чуть более твердой.

— Но только если доход моей лавки за полгода вырастет вдвое, — дедуля наставил на меня указательный палец.

Окрыленная, я отправилась к себе, выгребла из-под матраса свои жалкие сбережения и, взглянув на них, обреченно уронила голову на грудь.

Нет, этого на новую вывеску не хватит. Даже на половину новой вывески, даже на треть. До конца недели я могу голодать и отказывать себе в самом необходимом и все равно не наскребу нужную сумму.

Что делать?

Где достать деньги?

После недолгих раздумий у меня в голове словно загорелась лампочка, и решение этой проблемы нарисовалось ясно и четко.