Далее следовала детская одежда. Она была попроще, но добротная и на вид дорогая. Это следовало оставить полностью - на детях все горит, особенно в таких условиях, как здесь.

А вот дальше оказалось сложнее. Так. Корзинка для шитья, вернее для вышивания. Вряд ли миссис Хоуп проводила время за рукоделием, наверное это был обязательный атрибут леди в гостиной. Отобрав нитки и иголки для починки одежды я отстваила саму корзинку к платьям - туда же, на продажу.

Когда дошла очередь до шкатулки с побрякушками, я заколебалась. Их не продали вместе с домом и остальными драгоценностями, может, это было наследство девочек? Господи, как же трудно решить, в сущности ничего не зная о чужой семье. Пока что я нерешительно отставила шкатулку в третью сторону. Торопиться не стоило.

Колин ничего не сказал на это. Возможно решил, что я оставляю драгоценности себе и не удивился.

Серебряные столовые приборы отправились в горку для продажи без раздумий, оставила я пока что лишь три маленькие чашечки с выгравированными именами детей. Пусть пока полежат.

Открыв бархатный футляр, я обнаружила в нем небольшое очень красивое зеркальце в виде бабочки и гребень ему в пару. Вещицы были удивительно изящно сделаны и инкрустированы какими-то зелеными камешками. Конечно, продать, - мелькнула у меня мысль и я машинально поднесла зеркало к лицу, впервые увидев себя близко, ясно и четко.

Так вот вы какая, миссис Хоуп. Вера-Надежда-без-любви. Волосы темные и блестящие, кожа как дорогой фарфор, румянец легкий и нежный. Не смотря на перенесенную болезнь, я выглядела, как новая кукла. Образ довершали большие глаза в пушистых ресницах. Цвет радужки был сложный, глубокий, как темный аквамарин. Чего уж, красотка. Ну и мерзкое же ты существо, подумала я с презрением, обращаясь к незнакомке в зеркале и безжалостно запихнула зеркало обратно в футляр, намереваясь отложить его к нарядным платьям.

Сообразительный Колин, который уже понял что куда отправится, внезапно вскрикнул, останавливая меня жестом.

-Мама, это же папа тебе подарил! Прабабушкино!

Моя рука замерла. Вот это я и имела ввиду - как и в любой семье, здесь существовали свои реликвии, которые если дороги не мне, то детям, как память.

-Я просто ошиблась, сынок, - спокойно ответила я и бережно отлождила футляр к детским вещам.

На самом дне сундука лежали какие-то бумаги, несколько газетных гранок, свернутых в несколько раз и стопка фотографий.

Сердце у меня громко застучало. Вот оно. Вот откуда я узнаю где я и что происходит вокруг. И фотографии.

-Мам, смотри, папа, - Колин вытащил из стопки рамок одну и разглядывал ее, а затем протянул мне.

8. Глава 8

С портрета на меня смотрел светловолосый молодой мужчина, чуть улыбаясь, но серьезно как-то. Словно здороваясь и смущаясь. Сразу стало понятно, в кого пошли все дети. Белобрысые и красивые.

Колин заглядывал через мое плечо, дыша мне в ухо и мне стало жарко.

-Как хорошо, что мы отняли этот сундук у мисс Моны, - проговорил он благоговейно, - а то бы ни одного портрета папы не осталось.

Вот, что было у мальчишки самым главным в этом сундуке, ёкнуло у меня внутри. Он готов был работать физически, чтобы сберечь и прокормить сестер, но портрет отца был для него священным.

Неудивительно, при такой-то матери, опять же злясь, почти ревнуя, подумала я.

-Да, сынок, - дотронулась я до его плеча, - ты иди отдохни, я закончу здесь. Странно, но слово сынок мне далось абсолютно без труда. Хотя я и думала вначале, что контакт с ним мне дастся труднее всего.