Черт, сказала о себе, как о компьютере! Проректор не показал, что заметил мою оговорку, и передал мне стопку листов с договором. Я бегло проглядела первые несколько листов и успокоилась: письменность мне привычна, а опасения подписывать документ на языке с таблички не подтвердились.

– Прочитайте, подпишитесь на каждом листе. После этого я объясню основное и отвечу на имеющиеся вопросы. Будут вопросы по договору, задавайте.

Листов в выданной мне стопке порядка двадцати. Договор походил на стандартный и не вызывал ощущения подвоха. Я мысленно проговаривала каждую строчку, вчитываясь в него, пока не вспомнила табличку с необычными письменами над входом в пристройку. Любопытство превысило нужду и мешало сосредоточиться. Пришлось отвлечь проректора от рисования. Я не видела, что он рисовал, но вероятно что-то очень увлекательное, раз выражение лица стало таким серьезным.

– Извините, – Марсал Велри поднял голову и впился в меня взглядом. Видимо ушел в рисование так глубоко, что не сразу вышел. – А что за значки на табличке? Там, на крыльце. Я думала, это письменность этого мира, но я хорошо понимаю, что написано в этих бумагах…

С каждым моим словом лицо проректора становилось все мрачнее и мрачнее, словно я сболтнула что-то такое, что ударило его… как минимум в пах. С разбега. С дополнительным ускорением и утяжелением. Я не понимала, что сделала не так и не видела, в чем могла быть виноватой. Всего лишь спросила про странную табличку и вслух порадовалась, что представленная на ней письменность не в ходу в обычной жизни.

– Верни договор, – проректор даже не стал утруждаться, чтобы дождаться моих действий. Стопка документов выскользнула из моих рук и перелетела в его руки, как недавно придвинулось кресло, чтобы я села в него. От профессиональной вежливости не осталось ни воспоминания, и я почувствовала, будто разговариваю с другом детства на несколько лет старше, а не официальным представителем академии. – Никакого договора в таком случае. Никаких обязательств.

Что? У меня опустились руки. Что значит «никаких обязательств»? Я тупо сидела и в шоке пялилась на Велри, только что мне прямо в лоб сообщившего, что никаких обязательств и правовой защиты для меня не будет. И из-за чего? Из-за того, что я увидела какую-то непонятную табличку над дверью по пути в его кабинет?

– Верните договор! – я аж подпрыгнула, возмущаясь явной несправедливостью. А вдруг что случится? Меня на улицу вышвырнут? Не хотелось бы пользоваться добротой Имирии Салварин. – Проректор! Объяснитесь! – Мужчина вздохнул и сжег договор. Мне показалось, или с его руки на листы стрельнула молния? – Вы что?.. Электрический дракон!

– Как много тебе рассказал ректор? – устало спросил Марсал Велри. Он довольно быстро взял себя и свои эмоции под контроль, вернув сцепленные в замок руки на стол.

Вариант приукрасить и сказать «все» точно не прокатит. Уж с ректором связаться его первому помощнику труда не составит. Он спросил у меня лично то ли для экономии времени, то ли ради проверки моей честности. Лучше не врать и даже не приукрашивать. Но и пересказывать произошедшее в ректорской сокровищнице я не собиралась.

– Он сказал, что я рахнарис. Что это значит?

– Нехорошо, – выдохнул проректор. – Это не плохо. Просто нехорошо.

Мое незнание базовых принципов мира неслабо мешало банально понимать собеседника. Обещаю, я исправлюсь как можно быстрей, но сейчас разжуйте, пожалуйста, и в рот положите! Уж сделайте столь простое одолжение попаданке!

– Уточнил для кого рахнарис? – поинтересовался проректор и по моему взгляду понял глубину отрицательности ответа. – С него станется заинтригованно смотреть, как мы тут бегаем и мучаемся. Совсем свихнулся на старости лет!