– Ты спала четыре дня, – сообщил парень вместо пожелания доброго утра. – Доброе утро, – вторил он моим мыслям, не отвлекаясь от газеты. – Разве в твоем мире восстановительный сон длится не шесть-десять часов?

– Да. Иногда можно несколько дней проспать, если истощен или ранен. – Я призадумалась. – Неужели я спала целых четыре дня? Никогда раньше такого не случалось!

– Четыре с половиной, – уточнил Тирнан и встряхнул газету. – Ешь скорее. Нас ждут.

Госпожа Салварин помотала головой, возмутившись холодностью сына, и вслух ничего не сказала. Ее можно понять: парню всего двадцать один, а он уже самоуверенная глыба льда. Тирнан поднял газету на уровень лица, чтобы вообще меня не видеть. Точно, он же мысли читает. Надо как-нибудь реабилитироваться. Я ведь не считаю его закостенелым чурбаном. Холодность – всего лишь часть его многогранного характера. Был бы Тирнан нехорошим, не стал бы приглашать погостить в его доме и терпеть помощь его матери мне.

Парень еще раз встряхнул газету, и я подумала, что лучше о нем вообще не думать. Вот завтрак, например. Тонкие ломтики жареного мяса, салат латук и что-то незнакомое мне на гарнир. В длинном стакане фруктовый смузи, и его я попробовала в первую очередь. Очень вкусно!

Мрачный Тирнан отложил в сторону газету, и ему запоздало подали тарелку, доверху наполненную мясом. Особая диета мясоеда? Парень хмыкнул, и я заткнулась в мыслях. Вот как не думать? Просто взять и не думать, чтобы никого не бесить и самой не беситься, что мои мысли – достояние общественности? В академии надо что-нибудь придумать для ментальной защиты.

– Доела? – спросил Тирнан грозно, а я только и успела, что поднять глаза в его тарелку. Пустую тарелку! Там же только что было три или четыре огромных куска мяса! – Нас ждут. Не забыла?

Едой я давилась, явно переела, но съела все. После четырехдневного сна голод напал на меня зверский. И кто знает, во сколько я смогу поесть в следующий раз? О том, как тяжелый взгляд черных-пречерных глаз парня давил на меня, я даже не заикалась.

– Мама тебя разбаловала, – заключил он. – Просил же! Ты ведь понимаешь, что с поступлением в академию будешь разбираться со всеми проблемами самостоятельно? Мы вряд ли встретимся снова.

– Тирнан! – вспыхнула госпожа Салварин, и ее тоже усадили. Взглядом. – Я предупреждал, что Бри всего лишь найденная мною будущая кадеми академии. На этом все. Остальное ты сама придумала. Бри, подаренную моей мамой одежду можешь себе оставить в счет уничтоженной. Но больше никаких подарков! Ты сама должна научиться жить в этом мире без посторонней помощи.

– Иллия, принеси сумку, подготовленную для Бри, – приказала госпожа Салварин и, не дожидаясь упрека сына, действовала на опережение. – Я не могу отпустить девушку с запасным платьем в руках. Моя старая сумка будет как нельзя лучше для переноски. Она красивая, прочная и все еще в хорошем состоянии.

«Я не сяду на шею. Правда» – пообещала я мысленно, но, кажется, мне не поверили. Или я просто не разбираюсь в драконьей психологии. А с чего вдруг я должна разбираться в драконьей, раз я даже в человеческой не особо что-то знаю? Я и дракона-то видела один раз в жизни. Китайского. То есть водного. Бескрылого.

– Поторопимся, – отмахнулся от спора с матерью Тирнан и позволил мне взять принесенный рюкзак кораллового цвета… Парень рыкнул, намекая, что не намерен ждать, пока я рассмотрю последний подарок.

Обняв на прощанье Имирию Салварин, я подошла к Тирнану. Он схватил меня в охапку, словно я его новогодний подарок, спрятал лицо в пышных с недавних пор медных волосах, и мы переместились. В этот раз я даже ощутила некий толчок перед тем, как ступить на каменный пол. Даже в туфлях я почувствовала, что от пола идет холод.