– Прогуляемся в саду? – предложила я одновременно и Каховичу и Мие.

И мы втроём покинули помещение. Вышли на улицу, где ярко светило солнце. После траурного полумрака гостиной глазам было непривычно. Я шла, держа Мию за руку, по каменной дорожке, щурясь и часто моргая.

– Мия, а ты нас не оставишь? – попросил Емзари Кахович.

И малышка, хоть и нахмурилась, но просьбу исполнила, отошла от нас и подошла к необычным качелям, которые стояли в этой части сада.

– Слушаю вас внимательно.

Емзари Кахович сложил руки за спиной и тоже пощурился на солнце. А я вдруг решила рассмотреть его получше. И по внешности, ну и по имени, было понятно, что этот мужчина представитель кавказской национальности. Грузин, скорее всего. И должен быть, согласно стереотипам, горяч. Но адвокат казался другим – сдержанным, спокойным и невозмутимым. Очки в тонкой оправе ему шли, добавляли интилигентности. Костюм сидел идеально. Я подумал вдруг, что он реально, выглядел как настоящий адвокат.

– Вчера мы не успели пообщаться, – начал он. – Вы так быстро и резко ушли. Скажите, я видел, что вы беседовали с Анжелой, она... сказала вам что-то неприятное?

– Почему же, мы вполне с ней мило пообщались.

Кахович чуть удивленно вздернул брови, а потом спросил:

– А с Шипниковым?

– С ним тоже. Пока со всеми, с кем мне довелось беседовать, демонстрировали мне только свою симпатию, – фыркнула я. – А что, мне есть кого и чего опасаться?

– Скажем так, среди присутствующих есть люди, которые удивлены завещанием вашего отца.

– Знате, я тоже в их числе, – призналась я. – И я пока не уверена, что имею право стать наследницей...

– Вы про опекунство? – перебил меня адвокат, кивая на Мию. Девочка в этом момент медленно качалась на детских качелях. – Вчера, я понимаю, вы были удивлены. Но сегодня... Мне показалось, что вы нашли общий язык со своей младшей сестрой...

– Нашли, – теперь я перебила Емзари. – Но я сомневаюсь. В себе. У меня нет детей и нет опыта общения с ними. Я просто боюсь сделать ребёнку хуже. Но, говоря про право наследницы, я имела в виду не только Мию. А все, что завещал мне... отец.

– Вы отказываетесь вступать в наследство? – чуть удивленно спросил адвокат.

– Я просто боюсь, что кто-то сочтёт это несправедливым. А мне не нужны проблемы. Моя мама и тётка всю жизнь меня огорождали от отца и я понимаю почему.

– Светлана Дмитриевна, – качнул головой Кахович, – вы имеете такое право на наследство, как и все остальные. Так решил Дмитрий Анатольевич, это был его выбор что и кому оставлять. И, смею заметить, про вас он никогда не забывал. И даже старался вам помогать.

Я удивленно уточнила:

– Каким образом?

– Этого я не могу сказать. Не знаю. Просто мой клиент мне говорил, что был рядом, хоть вы этого и не знали.

Я отвела взгляд от собеседника и вновь посмотрела на Мию. И зря. Чем больше и дольше я на неё смотрела, тем сильнее моё сердце разрывалось. А в голове крутилось первое, что моя маленькая сестричка ещё вчера мне сказала: ты не вернёшься, да?

– Я могу подумать?

– Конечно, – закивал Кахович, – но желательно не долго. Нам нужно будет подписать документы, о вступлении в наследство и про опеку, там та еще бумажная волокита, но я все заранее подготовлю. На всякий случай. А ещё мне поручено показать вам клинику. Не захотите её возглавить, сможете хотя бы перевестись туда врачом, по своей специальности.

Я взмахнула ресницами:

– Я как раз вчера уволилась. Ещё до того, как ответила на ваш звонок.

Адвокат сдержанно улыбнулся:

– Что ж... приемное отделение это не хирургия.