Пока правители не ведают о потере контроля, я поработаю над самообладанием Кейт самостоятельно. Это не вызовет сложностей. Надеюсь…

Думая, с чего следует начать обучение, я быстро умылся и, переодевшись, воротился в спальню. Служанки к этому времени ушли; Кейтрин спала в одиночестве под двумя пушистыми одеялами и одним шерстяным покрывалом. Правда, такая броня мало чем помогла: девушка дрожала, как брошенный всеми щенок под яростным ливнем.

Прислушиваясь к ее дыханию, сел на край кровати и почти сразу застыл, услышав, как она шумно выдохнула.

— Не нужен мне ваш огонь, — буркнула, останавливая мою попытку лечь рядом. — Просто подайте еще одно покрывало. Или два. И выйдите.

— Это моя комната, миледи, — напомнил зачем-то, немало удивившись тому, что ей удалось притворяться спящей при нашем с доктором разговоре.

Я бы уловил громкий стук ее сердца и изменение в дыхании, но она довольно умело контролировала себя, дыша размеренно и глубоко, как в состоянии безмятежности. Впрочем, это не должно удивлять: ей долгое время удавалось скрывать особенность своего дара. Только подобная выдержка, к сожалению, не привела ее к совершенству.

— Ничего страшного, проведете одну ночь в гостевой. — Перевернулась на правый бок, чтобы избежать моего недоуменного взгляда. — Хотя лучше я пойду к себе.

Она уже начала вставать, когда я додумался забраться на кровать и ухватить ее за талию. Рывком вернул на место, прижал спиной к груди, по шею накрывая нас одеялом. Одеревенев в моих руках, она резко втянула в себя воздух, не спеша удавить меня гигантским возмущением, наверняка заклокотавшим в сердце.

— Увы, госпожа, я привык беспрекословно выполнять указания лекарей, — сказал в оправдание, придвинув ее ближе. — К тому же благодаря вашим стараниям весь Дом в курсе, что вы в положении. Согласитесь, будет весьма странно и подозрительно, если моя беременная невеста уйдет спать в отдельную комнату.

Ответа не последовало. Пока Кейтрин путалась в мыслях, я воровато вдыхал запах ее волос. Тихо, осторожно, опасаясь, что она ударит мне локтем по животу, если поймет, что я наслаждаюсь исходящим от нее ароматом жасмина. Его не перебивал даже запах благовоний, ярко пахнущих мятой и бергамотом.

Вкусно. И опасно близко.

Есть огромная вероятность сойти с ума от этой волнующей близости, но я не посмел бы позволить себе больше в нынешней ситуации. Просто лежал. Просто обнимал. Слушал, как она тяжело дышит, и пытался затмить мысли о слабом женском теле всевозможными думами. Как назло, сейчас я оказался не в силах думать ни о чем другом, кроме нее.

Паршивое состояние.

Радовало лишь то, что вскоре она согрелась и наконец-то перестала дрожать.

— Вы правы, милорд. Как и всегда, — заговорила спустя томительный миг молчания и — гори все синим пламенем — заелозила в руках, устраиваясь поудобнее. — Придется мне переехать в вашу опочивальню навсегда. Но имейте в виду: я намерена сменить эти ужасные шторы. Они сюда совершенно не вписываются.

Шторы? В самом деле?

«Да хоть переверни вверх дном всю спальню, главное — ночуй здесь, а не в другом крыле», — тут же пронеслось в голове.

Но вслух я сказал иное:

— Как пожелаешь.

Все в теле напряглось до предела и не успокоилось, даже когда Кейт замерла, явно довольная своим положением.

Проклятье.

Как? Как она это делает?

Как возможно столь быстро избавиться от смятения и повернуть ситуацию в свою пользу? Сколько сил необходимо приложить, чтобы прогнать волнение и стать до ужаса невозмутимым?

Ей давалось это с каждым разом все легче и легче, а мне, напротив, все сложнее.