Он жадно принюхивался к девушке, к ее тонким кистям рук, к ее шее, к ее лицу, и не потому, что хотел уличить ее в магии. Он жадно впитывал ее запах, аромат ее юного женского тела, которое - Ивон это точно видела! - хотел просто растерзать, разорвать, растрепать, вынуть из строгого платья, присвоить себе.

- Ты очень долго жил взаперти, - отчего-то вдруг произнесла Ивон, разглядывая железную маску, склонившуюся над ней. Ее тонкий пальчик чуть коснулся металлической острой брови, кое-как изображенной на металле грубыми насечками. - Покажи мне свое лицо. Или это тоже запрещено королем?.. Тебе нельзя думать о себе, о своей жизни, о своих чувствах? Король тебе запрещает смотреть на женщин? Продолжать свой род?..

- Нет, - глухо ответил Фиолетовый, шумно дыша, словно там, под маской, ему не хватало воздуха. - Запрета на это нет.

- Тогда что же?

- Я должен посвятить свою жизнь и все свои силы делу служения королю! - прошептал Фиолетовый, страстно сжимая руки Ивон. - Я должен быть беспристрастен. Я должен делать то, что выгодно королю. За этой маской должны быть похоронены мои чувства и личное… все личное…

Он сглотнул душащий его ком и продолжил:

- Но тут являешься ты!.. Какая злая ирония… Именно ко мне! Дочь предателя Уорвика! И король выделяет тебя из всех и одаривает своей милостью, как будто ничего и не было!..

- Что же такое натворил мой отец?!

- Если он постыдился своей семье рассказать, - огрызнулся Фиолетовый, грубо встряхнув девушку. - то наверняка ничего хорошего, не так ли? Не спрашивай меня; я не хочу об этом говорить, чтобы не тревожить старые раны. Они нестерпимо болят и заставят меня ненавидеть тебя еще больше!

- Ненавидеть? Ты ненавидишь меня?

Фиолетовый смолчал, судорожно вздохнув.

- Нет, - ответил он ровным голосом, взяв себя в руки. - Это не ненависть. Просто временная слабость. Но ты должна знать: ни одно из твоих колких слов не имеет никакого значения. К королю я поведу тебя со скованными руками. Он узнает обо всем - и о запахе магии в твоей комнате, и о стилете. От тебя, от твоей крови добра не жди. От предателей не родится ничего доброго! Я выдам тебя, все твои нечестные ухищрения и подлые уловки. И я это сделаю не потому, что не питаю к тебе симпатии, а потому что обязан. Тебя наверняка выгонят из дворца с позором. Ты, твое семейство - оно должно понести заслуженное наказание. Все должны знать, что вы подлецы, лжецы и предадите ни за грош.

- И ты не снимешь свою маску? - снова вдруг произнесла Ивон, перебив его речь, полную яда. Тот снова замолк, чувства, горящие в его груди, душили его.

- Ты хуже своего отца! - выдохнул он. - Хочешь видеть лицо человека, которого потом ужалишь в самое сердце, напоишь своим ядом предательства?

Ивон смолчала, и Фиолетовый, поколебавшись миг, отпустил ее руку и взялся за свою маску.

На фиолетовой грубой коже его перчатки блеснули серебряные кольца, наверняка какие-то родовые печати. Ивон даже могла пересчитать все стежки, которыми была прошита его перчатка - так близко Страж был к ней.

Он аккуратно потянул  маску вверх, из-под темного металла показался его подбородок, крепко сжатые губы. Страж с заметным усилием сдернул тяжелую металлическую вещь с себя, встряхнул упавшими на плечи темными волосами, и недружелюбно глянул в лицо девушки.

Под темным металлом, оказывается, скрывался совсем молодой, привлекательный человек, с яркими мистическими глазами, с раскрасневшимися  губами, оттого что долгое время приходилось проводить в душной маске.

Фиолетовый Страж удивил и поразил девушку в самое сердце, может, оттого, что жизнь Ивон была лишена ярких красок, или оттого, что большинство времени ей приходилось общаться с людьми простыми, грубыми.