— …Что хочешь на ужин? — поинтересовался в лифте, буравя кнопки взглядом.

Но запах секса и искрящего противостояния, запертый в коробке метр на метр, ни черта не делал мой вечер легче. Донна пахла мной, кровью и собственным одуряющим запахом. Настоящая здоровая самка слышала бы это и понимала, к чему все. Но эта вела себя как слепой котенок. Дикий к тому же.

— Стейк.

— И чем ты собралась испортить мою жизнь? — усмехнулся.

— Думал, объявлю голодовку? — вздернула она бровь, глянув на меня.

И в этом взгляде явно скользнуло удивление. Чувствует что-то?

— Объявишь — вряд ли. Но в то, что просто перестанешь есть, я бы поверил.

Лифт открылся на этаже, и я нарочно выпустил ее в пустой коридор вперед, чтобы любоваться ногами. А она шла, не зная, туда ли идет, но не задавала вопросов. Я ее не победил и не переиграл. И мне она не сдавалась.

— Ты насмотрелся? — остановилась перед дверью в конце коридора.

— Нет, но нам еще в другую сторону идти… — я перехватил ее под руку. — …после осмотра, — и открыл двери кабинета.

— Я сама, — вывернулась она посреди кабинета.

Доктор поднялся от стола у окна и кивнул мне:

— Мистер Харт…

— Док, — поприветствовал его и представил спутницу: — Донна Линдон, ваша пациентка. — Она как раз делала вид, что ее очень интересует шедевр экспрессионизма на стене. — Нужно убедиться в том, что я не навредил…

— Мог бы спросить меня, — перебила раздраженно, повернув ко мне голову. — Не навредил. Ты вообще будто каждый день кого-то лишаешь девственности…

Верд усмехнулся профессионально — одними глазами. Я же слишком ярко скрипнул зубами, давая понять, как качественно она меня доводит.

— …А весь анамнез можете собрать в выпуске новостей, — добавила Донна уже врачу, гордо задирая нос.

— Можешь идти, — кивнул мне Верд.

Только она сразу же сжалась и сгорбилась в отражении стеклянного шкафа, когда думала, что я уже не вижу.

***

— Я не хотела бы перед вами раздеваться.

Я не скрещивала руки на груди, не угрожала тоном — просто жалко проблеяла, ежась и надеясь, что меня услышат. Этот вечер, казалось, стер все «до», и я не понимала, что будет «после». И все это — на виду у всех.

— Хорошо. Я понимаю, — учтиво кивнул доктор. — Позволите себя осмотреть моей ассистентке?..

Я кивнула.

— …Присаживайтесь, — указал он на кресло. — Не против, если анамнез соберу все же я?

— Пожалуйста, не надо, — подняла на него взгляд. — Я не могу просто так вам спокойно рассказывать обо всем. Мне тяжело было сделать заявление, но я надеялась, что меня услышат. На вас же никаких надежд у меня нет. Я нормально себя чувствую.

Он внимательно меня выслушал:

— Тогда почему позволили себя сюда привести? — начал он с мягкой располагающей улыбкой.

— Вам я могу сказать «нет». Или хотя бы попросить меня понять. Ему, — я кивнула на двери, — не могу…

— Вы сказали «нет» на весь Клоувенс. — Показалось, в его голосе прозвучало восхищение.

— Он не услышал.

— Вы же знаете почему…

Внимательный взгляд доктора искрил мягким мерцанием. Я и правда не чувствовала от него ни угрозы, ни давления, но все равно боялась расслабиться.

— …Вам поставили в детстве генетическую мутацию типа А-34…

— Вы получили мою медицинскую карту, — констатировала я, складывая руки на груди.

— Да, — даже не стал скрывать он. — Вы знаете, что эта мутация практически не изучена?

— Нет, — уставилась я на свои голые коленки.

Только тут сообразила, что все еще в пиджаке прокурора. Подумала, что надо бы его вернуть, но тут же почувствовала сопротивление — пиджак показался мне надежным убежищем. Я неосознанно пряталась в нем, окруженная запахом мужчины.