— Мне нужно вам понравиться, Донна, — улыбнулся доктор шире. — Я бы хотел заниматься вашим здоровьем и гарантировать вам отсутствие проблем в дальнейшем.

— Вы меня пугаете, — поежилась я.

— Я просто не вру, Донна. И пугать мне вас нечем. Хочу, чтобы вы осознали — ваше здоровье важно для Ронана. Хорошо бы, чтобы для вас оно было важно так же.

— А я хочу, чтобы мне оставили возможность самой решать, что для меня будет важным. Давайте быстрее закончим.

— Хорошо, — кивнул он и поднялся, — провожу вас в смотровую…

…Когда осмотр закончился, меня оставили одну. Я кое-как сползла с кресла и съежилась на краю кушетки. Это странно, но пока Харт был рядом, мне было не страшно. А должно бы, потому что теперь я стану посмешищем. Меня выставят идиоткой, крутившей носом целые сутки, и все равно прыгнувшей на прокурора, так и не дойдя до суда. Или, как отец предвещал, напишут, что я хотела сделать себе имя.

Но почему-то мне было все равно. Плевать, что подумают «высшие» обо мне? Выдохлась? Сдалась? Пожалуй. Когда тебе доказывают твою беспомощность против напора и принуждения, на которое всем плевать, становится страшно. И даже этот кабинет — вполне разумный компромисс. А я — трусиха. Правильно Харт сказал — смелая предпочла бы камеру.

Я свернула блузку и затолкала ее в мусорку, натянув платье на голое тело, а сверху снова пиджак.

Или я почувствовала себя за стеной, за которую можно спрятаться? Идиотизм. Я же ненавидела прокурора. И то, что он сделал — непростительно.

Или у меня все же неладно с мозгами?.. Нет, ненависть на месте. Отвращение ко вчерашнему — тоже. Просто страх неизвестности все вытеснил, у меня больше нет смысла бороться за право голоса. Никто не спасет, когда за мной закроются двери его дома.

Не хотелось покидать тихий кабинет. И я снова уселась на край кушетки и вытащила мобильный — мама уже звонила два раза, а для нее это критическое количество раз, после которого начинаются действия. Оставалось только выдержать и не расплакаться, когда услышу ее голос.

— Донна…

Я зажмурилась, медленно вдыхая… и снова запах пиджака каким-то образом придал уверенности.

— Мам, все в порядке.

Услышала, как она нервно выдохнула на фоне шума города. Ну так и есть — уже несется ко мне.

— Я у входа в клинику. Прокурор Харт перезвонил мне, сообщил, что ты на скрининге.

Недооценила ее. И его тоже.

— Он заберет меня сегодня, — выдала главную боль.

— Донна… Ты, наверное, еще не видела новость… Но он сказал всем правду, — понизила она голос.

— Какую? — медленно выпрямилась я.

— Что он применил силу. А ты — сдалась его требованиям, не в силах противостоять таким обстоятельствам. И сплошное восхищения твоей смелостью.

Я только беспомощно хмыкнула, тяжело сглатывая. Даже если так, себя он не подставил — общество дало ему карт-бланш на действия в отношении своей избранной. Но пиджак теперь показался теплее.

Когда я явилась в кабинет доктора Верда, Харт ждал меня там. Захотелось съязвить, поинтересоваться — насколько я потяну по десятибалльной шкале? Но я не смогла. Замерла у двери, вцепившись в полы его пиджака.

— Ладно, свяжешься со мной, — поднялся Харт. — Донна, тебя мама ждет.

— До свидания, — выдавила я доктору не глядя и вышла из кабинета.

Мама стояла у дверей. Она сразу протянула мне руку и крепко сжала мою:

— Мистер Харт… — вежливо кивнула прокурору.

— Вы… — он устало глянул на мою мать, — решите, как бы вы хотели и что именно. Я все сделаю.

— Очень любезно с вашей стороны, — учтиво улыбнулась мама.

И этот ее взгляд я знала — она сейчас видела и понимала больше меня.