И покачиваюсь, теряя равновесие.

— Спать хочется, пиздец. Что-то я ушатался, — бормочу. Роберта подхватывает меня под руку, подставляет плечо.

— Нет, нет, синьор, если можно, я останусь на этом участке. Здесь ничего сложного, а оплата на порядок выше.

С трудом соображаю, мозги кажутся клейкими и липкими как липучка. Хер ее поймешь. То надо деньги, то не надо.

Но что у малого Рафаэля такой же диагноз, как у моего брата Маттео, — это полный пиздец. Так не должно быть.

Ладно, завтра разберусь. Опираюсь на худенькое плечо. Ну нет, нельзя, я же ее сломаю.

Переношу вес на другую руку и упираюсь в стену.

— Держитесь за меня, синьор, — пищит из-под руки Роберта. Наклоняюсь к ней.

— Не бойся, я с тобой спать не буду, — хриплю.

— Я и не боюсь. — отвечает тихо.

Ну и ладно.

А дальше замыкает.

8. Глава 4-1

Милана

Феликс заваливается на меня, и я чуть не складываюсь пополам под его тяжестью.

Господи, какой же он неподъемный!

Как хорошо, что мы почти возле кровати.

— Еще немного, синьор, — шепчу, опасаясь называть его просто по имени. Хотя так хочется...

Толкаю неподвижное мужское тело к кровати, он по инерции делает еще пару шагов. Падает на постель, и я с облегчением забрасываю по одной его массивные мускулистые ноги.

Жесткие волоски щекочут ладони, но стараюсь не отвлекаться. Дальше остается только стянуть с него полотенце.

Замираю...

Не знаю... Я не готова...

Я не за этим пришла...

Может, пусть так лежит?

Но полотенце влажное, ему будет некомфортно, а я тут распиналась...

Берусь за края, раскрываю...

Сердце больно дергается при виде тонких шрамов на бедре возле паха. Там, где у Феликса была парная брачная татуировка. А у меня есть до сих пор.

У меня не хватило духу вывести. Я так и не смогла. А он смог. Осталось только чуть заметное затемнение. И шрамы. Откуда они?

Догадываюсь, откуда, и холодею.

Он пытался срезать татуировку. Возможно, мачете. Да нет, скорее всего. Чем же еще?

В груди печет, будто там все посечено этим мачете. Заново переживаю боль, которую заставили нас с ним пережить в утро, которое должно было стать самым счастливым...

Чуть ощутимо касаюсь шрамов, глажу.

И в этот момент почти ненавижу Арину.

Тебе так трудно было его полюбить? Зачем ты ему три года морочила голову, если все равно вышла за другого? А он и ребенка твоего, наверное, любит. Какая же ты дрянь...

Но когда разматываю полотенце полностью, мысли об Арине вылетают в один миг.

Господи, я и забыла, какой он. Какой он красивый мужчина — мой муж...

Усилием воли заставляю себя перестать пялиться на член Феликса. Ладно, не только на член. На все его тело.

Сногсшибательное. Загорелое. Мускулистое.

Выдергиваю из-под Феликса полотенце и накрываю его простыней. Удобнее укладываю голову на подушку. Не могу сдержаться, чтобы не подержать в ладонях колючий затылок чуть дольше, чем следует.

Хочется гладить, трогать, пробовать. Наклониться и коснуться губами.

Но я не имею права.

Пока он не спал, я не смела. А сейчас...

Хочет ли он? Надо ли ему это? Что ему вообще надо от прислуги? Покорный и услужливый секс, как прописано в договоре? Или... вообще ничего.

Я знаю ответ. Феликс сказал правду, он не станет спать со мной. Я ничем его не зацепила.

То, что у него была эрекция — это всего лишь физиология, он просто рано отпустил эскортницу. Он слишком темпераментный и требовательный мужчина.

Но он ни за что не станет довольствоваться горничной. Он себе просто этого не позволит.

И я уверена на двести процентов, что он не позволяет себя целовать девушкам из эскорта. Как не позволял это делать Аян. Потому что в его сердце другая.