Спустя год встреч мы поженились. Сначала жили у его родителей, позже удалось снять крошечную квартирку на окраине Москвы, и какое-то время все было хорошо. Рожать я не торопилась, после института устроилась в фирму секретарем, рассчитывая немного подняться по карьерной лестнице, а потом уже обзаводиться детьми. Но затем начало происходить нечто странное. Лёня стал часто задерживаться на работе, приходил смурной и раздраженный. Что бы я ни делала, всё было не так. Не так убиралась в квартире, не так мыла посуду, не так занималась любовью… Это сейчас я понимаю, что происходило на самом деле, а тогда я была очень наивной девочкой, не имевшей никаких других отношений до мужа и потому искренне считавшей, что она плохая жена и нужно стараться быть лучше.

Разумеется, «лучшей» я не стала. Через несколько месяцев, перебирая постельное белье в шкафу, я случайно наткнулась на стопку фотографий, припрятанных в самом глубоком углу. Удивившись, я взглянула на верхний снимок в пачке: зимний лес, Лёня в теплой куртке, но без шапки, целует красивую девушку, тоже не озаботившуюся головным убором; рядом валяются несколько пар лыж.

С полминуты я рассматривала фото, никак не в состоянии осознать, что да, на нем именно то, что я вижу. Потом осознала. И вспомнила, как неделю назад Лёня сказал, что идет кататься на лыжах в Битцевский парк, а когда я попросилась с ним, отговорился тем, что это будет корпоративный выезд. Видимо, корпоратив там был, да, раз уж эту парочку кто-то сфоткал, но задержки на работе предстали передо мной совсем в другом свете.

Нет, я не устраивала истерик — тихо, спокойно попросила объяснить, что происходит и как нам с этим быть. Что ж, в тот день я узнала о себе много нового. Смысл, впрочем, сводился к одному: у Лёни совершенно другие взгляды на жизнь, чем у меня, со мной ему плохо, а вот та девушка во всем его понимает, поэтому…

Он даже не извинился. Мы развелись, и все.

Я переехала обратно на родину, так как одна не тянула даже съем комнаты, и в следующие полгода не жила. Устроилась уборщицей, так как в моем городе высшее гуманитарное образование и даром никому было не нужно, таскалась на работу, возвращалась с работы — и не жила.

Вытащила меня тогда та самая единственная школьная подруга Ирка. Она день за днем приходила ко мне в гости или звала к себе, выслушивала, обнимала, часами выгуливала в парке и говорила, все время говорила: «Ларушка, ты не одна. И Лёня — не единственный мужчина во вселенной. Да, пока для тебя он — свет в окошке, и ты никого больше не видишь и видеть не хочешь, но, пожалуйста, дай себе жить. Твоя жизнь дороже всего и уж точно дороже неверного мужа. Тебе очень плохо, я вижу, но я рядом, твоя мама тоже переживает за тебя. Знай, ты не одна. И однажды, поверь мне, однажды все изменится, ты вдохнешь воздух — и почувствуешь запах распустившихся листьев; коснешься старой лавочки во дворе — и ощутишь, как дерево нагрелось под солнцем; услышишь чей-то смех — и улыбнешься в ответ».

Иришка была права, однажды это действительно случилось. Я смогла улыбнуться и потихоньку начать новую жизнь. В ней были и взлеты, и падения, и разная работа: хорошая и дурная, были и мужчины, с которыми я искренне пыталась построить отношения. Но отношения не складывались. Уже много позже разумом зрелой женщины (не без помощи психолога) я проанализировала все эти бесплодные попытки и многое поняла про себя.

Нет, будем честны, мужчины мои, конечно, тоже отжигали: один, что называется, маменькин сладкий пирожочек, так и не сумел оторваться от маминой юбки, предпочел бросить меня, второй — вполне хороший парень — оказался закодированным алкоголиком, внезапно решившим раскодироваться… А третьего я уже и не искала. Мое сердце, которое я исправно отдавала тем, кого любила, в какой-то момент отказалось любить вовсе. А без любви я не хотела ничего.