На меня огромными голубыми глазищами смотрела юная девушка с темными густыми волосами и хрупким сложением, словно сошедшая с полотен художников итальянского Возрождения. А вот самой меня, взрослой женщины Ларисы, внешне, наверное, милой, но откровенно полноватой и с «тремя перьями» на голове, там не отражалось.

Я ощупала себя, понимая при этом, что тело мне повинуется как родное, пощипала кожу в надежде, что это сон и сейчас я очнусь, но дощипалась до наливающегося синяка и прекратила.

«Этого не может быть», — сухо констатировала я.

И упала в обморок.

2. 1.2

«Второе пришествие» состоялось в том же антураже и снова под аккомпанемент голосов. На этот раз их было два и оба — женские.

— Лаууура! — завывал тот, что потоньше и позвонче, явно принадлежащий молодой особе. — Очнись, не умирай. Я же без тебя не смогууу!

— Госпожа Каролина, все хорошо, успокойтесь, ради Господа нашего. Все нормально, госпожа Лаура вне опасности. Видите, она дышит спокойно и ровно, и щечки уже порозовели, — увещевало безутешную девицу грубоватое женское контральто, однако, похоже, безрезультатно.

— Лаууура!

И так душераздирающе это прозвучало, что просто невозможно было не откликнуться на девичий зов. Пусть я и не Лаура. Хотя… Я незаметно ощупала себя под одеялом. Судя по всему, теперь я — она, как бы нереально это ни звучало.

— Все в порядке, — произнесла я, открывая глаза. — Я жива. Не нужно так громко кричать. Пожалуйста. Голова болит очень.

— Лаура! — Тут же я оказалась в объятиях юной девушки, едва ли старше двадцати, с очень красивой, я бы даже сказала, породистой внешностью: пепельные волосы, белая кожа и черты лица, схожие с теми, что я видела в отражении стекла. — Сестренка, как же ты меня напугала! Я уж думала, ты отходишь. Ах, эта отвратительная лошадь! Сейчас я даже рада, что ее у нас забрали. А я тебе питье несла, захожу — ты лежишь, как мертвая. Хорошо вот Розитта меня услышала, прибежала. Ах, Боже милостивый, как я рада, как я рада!

Стоявшая рядом с кроватью Розитта, грузная женщина в холщовой рубашке, серой шерстяной юбке в пол и слегка замызганном переднике, умиленно смотрела то на девушку, то на меня и вроде тоже радовалась происходящему. Я уже более осмысленно обвела глазами помещение и вздрогнула, потому что в комнате, оказывается, находились не две женщины, а три. Старушка в черном платье и темно-коричневом чепце молча сидела на одном из сундуков, наблюдая за разыгравшейся сценой, и мерно покачивала головой.

— Ой, тетушка Флоранс, — икнула Каролина, проследив за моим взглядом и тоже в изумлении уставившись на старушку. — Как вы сюда попали? Вы же почти не ходите? Ну ничего, Розитта сейчас отведет вас обратно.

Старушка не ответила, только улыбнулась. Выражение лица у нее было ласковым и безмятежным; она вообще выглядела особой совершенно не от мира сего, возможно, даже страдающей старческим слабоумием, но поразмышлять над этим мне не дали. Пепельноволосая девушка, вновь сделав меня первейшим объектом ее внимания, продолжила щебетать, и мне уже очень хотелось прервать этот неостановимый поток слов.

— Каролина, милая. — Наверное, я могу так обращаться к «сестре»? Я немного отстранилась от девушки, вздохнула и, преодолев страх, нырнула в неизведанное: — А что со мной случилось? Прости, я, кажется, сильно ударилась. Не помню ничего…

— Ох, — всплеснула она руками. — Так ведь тебя Ронни задела копытом. Ее уводили от нас к новому владельцу, а ты вдруг как выбежишь, как вцепишься в поводья, как закричишь: «Не отдам! Какое вы имеете право? Она моя, отец мне ее подарил!» А они не поняли, что ты — это ты, подумали, служанка какая-то. Ты ж в своем садовом платье была, передник весь выпачкан в грязи, на голове платок… Начали орать в ответ. Ронни испугалась, забилась, конюх ее не удержал, выпустил, она на дыбы, а ты увернуться не успела. Копытом прямо по голове пришлось. И ой, что тут началось! Полная неразбериха. Тебя унесли, позвали мэтра Паре, он, к счастью, тогда еще не покинул замок. Мэтр сделал тебе примочки, велел заваривать травы вон те… — Каролина кивнула на большую глиняную кружку на подносе, которая покоилась на незанятом старушкой сундуке, — …поить тебя, и чтобы ты спала. Уверил, что скоро придешь в себя. Ну а эти ужасные люди забрали кобылу, всю упряжь и быстро улизнули, пока мы все тут бегали, чтобы никто не спохватился призвать их к ответу. Ты два дня беспамятная лежала. Я думала… боялась очень…