Когда я уже ухватилась за калитку, над головой сверкнула ослепительная молния, расколовшая небо на части и, прочертив яркий след на чёрном куполе, вызвала оглушительный раскат грома.

И раньше, чем я добралась до входа для прислуги хлынул дождь. Нет, не просто дождь, ливень! Его упругие струи барабанили по черепице и больно били по лицу. С ума сойти, гроза в такой сезон? Никогда о подобном не слышала. Или для Бладсворда это в порядке вещей? Интересно, а как там костер на Старфайре? Не потух? Или гроза прошла мимо них?

Надо спросить у Торни. Она все знает.

Я смутно помнила, как горничная утром выбралась из теплой постели, подоткнула мне одеяло и отправилась по своим обязанностям. Их и без меня было предостаточно, но раз такое творилось в доме, значит, скоро появится с новостями.

Проклятье!

С ночи плечо так и чесалось.

Сил нет, зуд был просто невыносимый.

И сколько я ни чесала, легче не становилось.

Вдруг в источнике водилась какая-то пакость и меня цапнула? Я распустила завязки на ночнушке и заглянула в ворот. Ничего не понятно. Следов укуса не было видно, но красное пятно размером с золотой присутствовало. Может, это я так расчесала?

Однако крики Джины, наконец, прекратились, а вот беготня продолжилась, и к моменту появления Торни я уже порядком извелась от любопытства.

– Ох, леди Энни, вы уже проснулись? – ворвалась горничная в спальню. Щеки ее раскраснелись, а глаза горели от нетерпения. – Это хорошо, а то скоро Плам уже начнет бить копытом. Я им не позволила вас разбудить! Вы там долго ворочались ночью и стонали во сне так жалобно…

– И как же тебе удалось их остановить? – изумилась я. Если мачехе что-то было нужно, она была способна все вокруг поставить с ног на голову. А Мерзкая Лиззи так и вовсе считала, что лучшее для молодой леди – это казарменный режим.

– Я сказала, что волнуюсь, как бы у вас не началась плющевица. А она заразная дюже, от нее пятнами красными покрывается все тело. И, мол, только через несколько часов станет ясно: плющевица это или просто вы во сне перегрелись…

– Какая плющевица? – оторопела я сначала, а потом заволновалась. Красное пятно-то у меня на плече было!

– Да я почем знаю? – отмахнулась Торни. – Сказалось так, чтоб отстали. Вам поспать надо было, а Джина до смерти боится подурнеть, это же ее единственный товар-то.

– И зачем я ей понадобилась так срочно? – недоумевая, я неохотно вылезла из-под одеяла. – Вчера ни словом не удостоила, а сегодня с утра пораньше я ей вдруг нужна.

Я, конечно, предпочла, чтобы мачеха вовсе забыла обо мне приблизительно год. Увы, в свете того, о чем проболталась Плам, это было маловероятным.

– Там письмо прислали какое-то. Джина как раз вернулась со Старфайра, и увидела его. Аж затряслась. Вы вот скажите мне, прискакала она в конюшню за час до того, как вошла в дом. Что она там делала столько времени, если ни разу в жизни сама не утруждалась обиходить лошадь? А конюхов в это время еще нет? – отвлеклась Торни, перебирая платья в шкафу. – Какое наденем?

Я призадумалась.

Мне порядком надоели полудетские платья, которые мне настойчиво заказывала у швей Джина. Ее, конечно, можно было понять. Одно дело быть мачехой девочки-подростка, и совсем другое – взрослой молодой леди, и хоть Джина была молода, но и о возрасте своем предпочитала не напоминать.

Однако все это зашло слишком далеко.

– Давай то, с белой вставкой на груди и атласным бантом, по крайней мере, в нем у меня хотя бы видно талию… Так что там ты говорила?

– Говорю, интересно мне очень, что ваша мачеха делала целый час на конюшне и почему вернулась вся в соломе.