А я отдавала магию и жизнь за… За что? За глупость? За дикость? За то, что отличалась от других?

Чтобы не свихнуться окончательно, закрыла глаза и постаралась в мельчайших деталях воспроизвести в памяти образ ментора. Нового, иного ментора в его истинном обличии. Как и раньше, Кирмос лин де Блайт помогал мне сражаться с судьбой. Он был действительно Чёрным Консулом, от макушки до пяток, и даже знак соединения по странному стечению обстоятельств не добавил красок его внешности. Как ярко он выделялся среди пёстрой знати и светлых платьев сестёр!

Я вспомнила, как он тянулся ко мне в тот миг, когда мы оказались близко. Этот факт немного согревал. Мне даже удалось улыбнуться.

Если быть честной, он мало изменился. Разве что, стал ещё привлекательнее. Да, пожалуй, таким он был даже лучше. Гармоничным в своей тьме и восхищающим всех, кто только мог дотянуться до него мыслями. Сумевший стать легендой при жизни. Мой ментор.

Наша связь вдруг свелась к примитивной, элементарной истине.

Морозные стены, холод в жилах и костях, ледяная корка вокруг сердца, а под ней — жаркое, чувствительное и пылкое чувство. Всё ещё живое. Оно шептало на разные голоса: он любит. Он любит, а значит, придёт за тобой. Только дождись. Только люби в ответ.

Никогда бы не позволила себе таких мыслей, и никогда бы в это не поверила, если бы не уменьшилась до размеров собственного сердца, пульсирующего медленно, но ровно. Всё перестало быть важным, кроме этого мерного стука и… ментора. Конечно, ментора. Пока у меня был ментор, я не верила в свою смерть. Я не позволяла себе умереть.

— Я всё ещё дышу, — неуверенно проговорила я, чтобы услышать собственный голос.

Кто-то шаркнул сверху, и я открыла глаза.

Я дрожала и дрожали звёзды в крохотном кругу над головой, пока чёрная тень не заслонила их.

Звякнули деревянные перекладины, с хрустом ломая уже вновь выросшие кристаллы, и перед носом зашаталась лестница.

Покрасневшие руки, едва гнущиеся, ухватились за спасительные ступени. Я поползла наверх. Сознания уже коснулась ледяное безразличие, а тело всё ещё хотело жить и переставляло ноги. Выжить! Наверх!

Я подтянулась, перевалилась через край, упала в тёплую, почти горячую траву и закашлялась так, будто собиралась украсить заросли своими лёгкими.

— У тебя губы синие, — пискнул девичий голос.

Тоненькие руки обняли меня, и леди в долю секунды задрожала вместе со мной. Надо было растереть занемевшие конечности, размять их, но тело не слушалось, а спасительница явно не знала о том, что делать с живыми мертвецами. Она только обнимала меня и всё шептала: “Прости, прости… Прости, что я так долго. Надо было раньше. Я должна была раньше!”

Когда приступ кашля закончился, я всё-таки смогла сесть и ощупать саму себя. Как могла, конечно. Кожу покалывало и стягивало.

— Сколько же тут пролежала, сестра? — запричитала Талиция. — Какой жестокий обычай! Ты бы могла умереть! Это… просто пытка!

— Людям нравится насилие, — прохрипела я. — От него хорошо на душе. Это удовольствие.

— Не говори так! — почти разозлилась княжна. — Людям нравятся люди. И человеческое тепло, и доброта. А злые они только потому, что несчастные. Идём, тебе нужна помощь!

Она помогла мне подняться. Талиция была ещё ниже и худее меня, хрупкая и тонкая, но удивительно сильная. Я оперлась на её плечи, прикрытые белой накидкой.

— Это моя вина, — сокрушалась юная сестра. — Нужно было найти повод, чтобы уйти раньше. Нужно было вспомнить о тебе и об этом кошмарном колодце. Но я только освободилась, — я споткнулась, и мы обе едва не рухнули. Княжна взвизгнула. — А вместо этого я с консулом лин де Блайтом беззаботно гуляла в Саду Грёз. Он почти в одиночестве восстановил то, что ты разрушила. Он растил все эти прекрасные цветы и рассказывал мне о детстве, о Квертинде и о традициях…