- Кому она вообще всралась, когда её никто не видит и ведать не ведает о её существовании? Все твои несчастные страдания, вёдра пролитых слёз?.. Любовь надо отдавать, Пол. Да так, чтобы сносило крышу обоим. Я хочу, чтобы ты мне её показала. Чтобы вспорола ею мне кожу и вены и вывернула все мои внутренности наизнанку. Я хочу её прочувствовать от и до… Как ты меня на самом деле любишь и на что в действительности способна…

Кажется, он тогда прижался щекой к щеке девушке, зарывшись губами у шеи в её золотой шёлк длинных до лопаток волос. Втягивая со звериной жадностью её запах и чуть заглушая голос от пробравшего его исступления.

Элли и саму в который раз едва не вынесло за пределы этого мира, когда перед глазами вновь всё поплыло, а тело, чуть было не разорвало окончательно на пылающие атомы. Не говоря об острой боли, пронзившей низ живота то ли ледяной, то ли, наоборот, раскалённой спицей. Можно сказать, она каким-то неимоверным чудом тогда выстояла и не упала, хотя и перестала чувствовать под собой опору. Уже через несколько секунд нащупав дрожащими ладонями стенку и даже ощутив едва гнущимися пальцами рельеф рисунка очень старых обоев. После чего прижалась горячим лбом к холодной поверхности и замерла. Перестала дышать, думать и воспринимать себя, как за живое существо.

- Я хочу тебя всю, Пол!.. Всю… Без остатка… До самой последней грёбаной клеточки твоего блядского тела!..

Похоже, она всхлипнула с Поли одновременно, но успела в тот момент вонзить зубы в костяшки пальцев на левом кулачке, впервые прикусив себя и заглушив рвущиеся на волю стоны нечеловеческой боли.

- Хочу вые**ть тебя буквально до сумасшествия… чтобы уже никто не смог повторить этого с тобой… Чтобы ты знала разницу и уже никогда не могла этого забыть… Вые**ть не только твоё тело, но и душу… Всю… абсолютно всю!..

Господи, зачем он это говорит? Пусть уже наконец-то заткнётся и сделает то, чем так самозабвенно угрожал, выворачивая Элли извилины едва не буквально, наматывая их вместе с нервами на раскалённые шампура своего звериного ликующего рычания. Загоняя в неё свои страшные когти и клыки до упора, перед тем как разорвать её агонизирующее сознание с сущностью в кровавые клочья…

- Ты же знала, что я собираюсь с тобой здесь сделать. Знала, куда и зачем шла… Сегодня ты уже не спрячешься, ни от меня, ни от себя. Сегодня я заберу у тебя всё… заберу тебя всю…

Он не просто монстр, а самый настоящий псих, и Эл это знала... Пол это знала. И всё же… Они обе здесь. Пусть и по разные стороны одной стены или одной границы, которую Элли так и не рискнёт перешагнуть. Но и не сможет также при этом отсюда сбежать. Сбежать до того, как это чудовище начнёт воплощать в жизнь все свои угрозы и убийственные обещания. До того, как превратит этот крошечный пятачок в безразличной ко всему вселенной в разверзнувшийся ад абсолютного безумия и первозданного греха. И до того, как просочится в Эл уже окончательно, отравляя час за часом кровь, плоть и всю её немощную душу всем, что будет вытворять и говорить. Каждым произнесённым словом, заклятием и рваным стоном… каждым действием, толчком и смертельным «ударом» на поражение… только на поражение.

И она будет видеть всё. Иногда буквально подсматривая, а иногда глядя на них сквозь стены и приближаясь к ним ментально едва не впритык.

Ничего более ужасно прекрасного Элли никогда ещё не переживала, не видела и едва ли теперь увидит когда-либо вообще и где-либо ещё. То, что плавило мозг и кромсало душу, и что должно было убить её там прямо на месте всего за несколько мгновений, переросло в бесконечную пытку длиною в вечность. В вечность в аду. В их персональном аду, из которого не было теперь выхода ни для кого из них.