Открывает мне дверь, подает руку.

Не принимаю, выхожу сама, становлюсь напротив.

— Что дальше? — спрашиваю сухо, не отводя взгляда.

— Дальше? — жестко усмехается он, — программу я тебе обозначил.

— А потом? — продолжаю я.

— А потом… — он тянет ко мне ладонь, сграбастывает на затылке за основание хвоста, подтаскивает ближе к себе, заставляя запрокинуть голову в позе покорности. Подчинения. — А потом еще раз выебу. И еще. Пока не успокоюсь.

— Так себе план, — шепчу я прямо в склоненные ко мне губы, задыхаясь от их близости, — мне не нравится.

— А мне похуй, малышка, — так же тихо шепчет Лис, — похуй.

Он склоняется еще ниже, ведет сухими губами по моим, жадно дыша, не целуя, а только обозначая, трогая.

— Тогда ты меня потом лучше в окно выкинь, Лис, — мне трудно говорить, трудно соображать, когда он такое делает. Флешбэки нашего общего прошлого, словно фейерверки, загораются и рвутся в мозгу, мешая думать. Но кое-что остается, видно, потому что Лис, уже, практически, зашедший в процесс, как говорится, неожиданно слышит мои слова и даже их воспринимает, потому что тормозит, отрывается от моей шеи, куда уже уполз целовать и прикусывать кожу, и непонимающе смотрит в глаза.

И я, поздравив себя с тем, что не совсем все потеряно со мной, продолжаю, пользуясь моментом:

— Потому что, как только ты меня отпустишь, я пойду прямиком в полицию. — И, видя, что по губам его скользит усмешка, добавляю, — а, если там откажутся принимать заявление об изнасиловании, сразу же выложу признание в сеть. И поверь, на него откликнутся.

— Ты с ума сошла? — на всякий случай уточняет он и снова прижимается губами к моей шее. Ох, мурашки вы проклятые, какого черта? — Какое изнасилование?

— Самое обычное. Пять лет назад вы с Камнем весело поиграли со мной. Я была дурочка и верила вам. Теперь поумнела. Больше вы меня так таскать не будете, понятно? Терять мне давно уже нечего.

Лис уже отпустил меня и даже чуть отступил, чтоб тщательнее изучить мое лицо. И найти в нем признаки слабости. Того, что я блефую.

А я нет.

Не блефую.

— Я приехала сюда по семейным делам, — сухо добавляю я, пользуясь моментом и отступая подальше, едва сдерживаюсь, чтоб радостно не втянуть ноздрями свободный от его терпкого возбужданищего запаха воздух, и продолжаю, — у меня умер отец и мать в больнице с инсультом. Но ты в курсе, раз примчался туда…

Он кивает.

Понятно, значит, за родителями следили. Меня-то не поймаешь, Тошка позаботился. Хоть что-то хорошее от него…

— И потом я уеду, — завершаю разговор, и добавляю, — к мужу. Все разговоры, все воспоминания и попытки снова поиграть в дурочку Васю закончены. Я не шучу, Игнат. Не трогай меня больше. И Каменеву передай большой привет и до свидания. Надеюсь, больше не увидимся.

Разворачиваюсь и иду прочь.

Не торопясь, чтоб не спровоцировать хищника на погоню.

И считаю про себя шаги. Чтоб не спровоцировать себя на слабость и не обернуться.

Загадываю, что, если досчитаю до десяти, то все будет так, как мне хочется.

Взгляд Лиса жжет раной между лопаток.

Раз, два, три, четыре… Шесть… Восемь… Десять.

А как мне хочется?

13. 13. Лис

Я задумчиво отслеживаю красную точку на экране, не двигающуюся уже полчаса примерно.

Спать легла, малышка? И правильно, нехрен по темным улицам мотыляться.

Щурюсь на ночной город, отмечая, что за время моего отсутствия огней стало вроде бы побольше. Новая администрация блюдет, отец говорил, что вполне нормальные люди к власти пришли. И теперь даже мусор вовремя вывозят из спальных районов.