Саша то сжимает мою руку и стискивает зубы, то снова расслабляется. Боль не забрать, а что делать, чтобы ей стало легче, не знаю.

– Пап, еще Валера приедет. Я уже позвонил ему.

– Ааа, – кивает, – Доронин – это хорошо, тогда нам больше никого не надо. Александра, – отец убирает бумаги, меня зовут Домбровский Александр Евгеньевич. И я так понимаю, это мои… – замолкает, смотрит на меня, хочет, чтобы я завершил.

– Внучки, – но за меня отвечает Саша, отпускает мою руку. – Помогите мне их родить без осложнений, мне больше ничего не надо.

Ну, Саш… Не надо ей…

Я тут же получаю нравоучительный взгляд отца. Не сейчас же объясняться, что я сам только узнал.

Да, вот так получилось…

– Ладно, потом будем знакомиться, тезка. Сейчас переодевайтесь, потом в смотровой.

Отец оставляет нас, медсестра приносит сменную одежду.

– Я сама, – Саша смотрит на меня, – выйди.

– Я помогу, – расправляю сорочку. Медсестра помогает Саше подняться.

– Мне помогут, иди. – Злится, а мне не хочется, чтобы она сейчас еще больше нервничала, поэтому выхожу.

Она сейчас такая уязвимая, но в то же время упрямится.

– Позовите, когда закончите, – говорю медсестре и выхожу в коридор.

Отец делает какие-то назначения.

– Удивил, – разводит руками.

– Я не знал. Если б знал, то никогда не уехал и не оставил бы ее.

– Хочется верить, но почему она тебе не сказала тогда?

– Расстались не очень. Обиделась. Сам можешь у нее потом спросить.

– Все равно виноват ты. Ты мужчина, ты не должен был допустить этого. А точнее, ты должен был думать о последствиях.

Да знаю я. Теперь.

– Мы закончили, – в приемном появляется медсестра, я сразу иду к Саше. Она пытается встать, хватается за стену. – Проходите дальше, – направляет отец.

– Домбровский, – шепчет Саша мне ухо, – я понимаю, что твой отец врач, но… я… не дам, чтобы он лазил у меня между ног. В животе пусть ковыряется, но там, – опускает палец вниз, – нет.

– Нет других врачей, Саш.

– Значит, ммм… – сжимается и сдавливает мою руку. Терплю вместе с ней. Кажется, у меня уже тоже начинает все болеть. – Значит, – расслабляется, ее отпускает, – буду ждать другого.

Я вот тоже не хочу, чтобы он ее смотрел. Посторонний кто-то еще ладно, но не папа. Саша заходит в кабинет, я останавливаюсь в дверях и прикрываю дверь.

– Пап, скоро ее врач приедет? Саша не хочет, чтобы это был ты. Это… ты мой отец, она – девушка.

– Женщины… а кто за последствия отвечать будет? Ты? Она потом первая мне предъявит, если что-то пойдет не так. Сейчас каждая минута важна. Хочешь рисковать ими? Это роды, это опасность и для детей, и для нее.

– Придумай что-нибудь.

Выдыхает.

– Сейчас позвоню Сарской, если далеко, то ждать не буду.

Спасибо и на этом.

– Кристина, вы далеко? … как приедешь, давай сразу в приемное, на осмотр. – Отец отключается. – Ждем пару минут, я пока детское отделение пошевелю.

Я возвращаюсь к Саше.

– Где моя роженица? – в кабинете появляется женщина, на ходу поправляет халат. – У нас тут посторонние? Папочка, вы, пожалуйста, в коридоре подождите, – кивает на меня.

– Это мой сын, Кристина Сергеевна, я разрешил.

– Так это ваши? -- смотрит на живот и разворачивается с полуоткрытым ртом.

– Мои-мои. Иди, смотри быстрей.

Женщина улыбается.

– Заранее не поздравляю.

Я снова выхожу, отец кому-то звонит, планирует все. Мне кажется, что Саша там вообще рожает уже. Почему никто не выходит.

Я никогда особо не интересовался работой отца. Роддом и роддом. Мозг иногда чего-то боится, отгораживается от ненужной информации. А я не планировал детей. Не хотел их. Потому что перед глазами был пример воспитания моим отцом.