– Договорились, Ляль?

Зачем он спрашивает? Я ведь уже ответила, то есть кивнула… Наконец, я отмираю и, сипло пробормотав «Ладно», спешу проскользнуть мимо этих двоих в сторону лестницы. Что мне там надо? Да ничего, но не возвращаться же обратно у них на глазах. Зачем тогда, спрашивается, выходила?

И тут за спиной раздаётся смешок… Он действует на мои взвинченные нервы, словно спусковой крючок. Я резко разворачиваюсь и делаю шаг к этой гадине.

– Так эти противные звуки из тебя? А я как раз вышла узнать, кого здесь тошнит.

– Лялька, перестань, ты что творишь? – Ромка даже рявкнуть на меня не может! И смотрит, как… как на расшалившегося ребёнка.

– Я не Лялька, у меня имя есть! – с отчаянием выкрикиваю ему в лицо, а его бледная курица меня добивает:

– Зай, да эта мелкая сопля влюблена в тебя, как кошка, вот и бесится от ревности.

Я уже отчётливо вижу, как разлетаются в разные стороны вырванные клоки обесцвеченных волос, и брызгает кровь из разбитой курносой сопатки, и… Ничего из этого Рома просто не позволяет мне сотворить, перехватив запястья моих рук.

– Ух, ну ни фига у тебя сестрёнка! Сумасшедший детский сад! – не унимается эта тварюга.

– Света, спускайся вниз, я сейчас подойду, – командует он своей курице, а я изворачиваюсь и успеваю пнуть её ногой.

Она что-то там возмущённо вякает и дёргается, но я слышу только голос Романа… Мой Ромка называет её по имени, а меня Лялькой…

– Ну перестань, малыш, – он пытается обнять меня за плечи.

Лялька, малыш…

– Да пошёл ты, ЗАЯ! – вырываюсь из захвата и скрываюсь в своей комнате, громко хлопнув дверью перед его носом и повернув замочек.

Предатель! Пусть теперь валит к своей облезлой выдре и даже близко ко мне не подходит!

Я слышу, что Роман ещё продолжает стоять возле двери и жду, когда постучит, чтобы рявкнуть ему в ответ: «Ну сказала же – свали отсюда!»

Но он даже не постучал. И действительно свалил. А мне так хочется заорать во весь голос. Зарычать!

Ну, почему я такая дура? Зачем я выперлась туда? И как я теперь буду смотреть ему в глаза? И как смогу не смотреть в них? В эти невероятные, как штормовое небо, серые глаза…

Я выключаю свет и медленно умираю в темноте.

3. Глава 2

Сорок четыре минуты я таращусь в окно на освещённую фонарями подъездную дорожку. Вглядываюсь вдаль, каждую секунду ожидая, когда лесную черноту прорежет неоновый свет фар. Чувствую себя брошенной, преданной и никому не нужной.

– Лали, ты уже спишь? – после негромкого стука раздаётся за дверью голос папы, разрывая мой одинокий кокон, в котором я никому не нужна.

– Да, пап, – мой тихий, слегка охрипший голос свидетельствует в пользу того, что я говорю правду, а, следовательно, меня нужно оставить в покое, наедине с моими снами… И с моим горем.

– Малыш, у тебя всё в порядке? – в голосе папы слышится волнение, и как бы мне ни хотелось, чтобы он отстал, нагрубить я ему не могу. Никогда не умела.

– Да, папуль, просто легла пораньше, – стараюсь звучать сонно и безмятежно.

Кажется, у меня отлично получается, потому что папа желает мне сладких снов и уходит. Торопится к своей улыбчивой чучундре. Никому я здесь не нужна!

Сто сорок девять минут. И ничего не изменилось – терраса, улица, фонарь… И всё тот же чёрный лес. А дядя Семён – тоже предатель! Он ведь наш водитель, а не Ромкин. Вот зачем он их повёз?! Пусть бы тащились оба по лесу пешком. Тогда бы у этой клячи отвалилось всякое желание приезжать к нам снова в гости.

А если Ромка не вернётся? Вдруг он останется у своей… этой?

Не-эт, он ведь обещал, что мы фильм будем смотреть. Я давно уже выбрала – про любовь. И наряд себе выбрала для совместного просмотра – алую коротенькую сорочку с чёрным кружевом. Только вчера купила. Катюха сказала, что Ромка точно не сможет устоять. Ох!.. И пусть не устоит…