- Верю в тебя, все получится, - махнул он мне, поторапливая на выход. – Допоздна не задерживайся.

- Естественно.

Я выпорхнула в дверь и направилась к лифту, с теплотой думая о муже. Он всегда одобрял мой интерес к рисованию, подавал идеи для сюжета, оплатил школу искусств, а теперь выставлял мои полотна на продажу в своих магазинах.

Не то чтобы они пользовались спросом, и совсем не приносили дохода, но мне было приятно делать что-то полезное, не превратившись при этом в обыкновенную скучную домохозяйку.

Сейчас я осваивала ночные виды. Лунный свет завораживал меня, и я хотела передать его мистическую красоту. Было сложно найти баланс оттенков так, чтобы картина «задышала», едва видимые на фоне ночного неба деревья «ожили», а лунная дорожка – забликовала, а не потерялась среди белого снега.

Я старалась выходить не очень поздно, но и полный народа парк ранним вечером мне не подходил, для концентрации нужно уединение. Так что я выбирала местечко на самой дальней узкой дорожке, куда не добирались гуляющие парочки, а лишь изредка пробегали запоздалые спортсмены или спущенные с поводка собаки.

Здесь, установив мольберт у скамьи, стоящей напротив заснеженной тропинки, где сквозь расступающиеся деревья светила восходящая луна, я самозабвенно отдавала свое сердце творчеству.

Но я приходила на эту скамейку не только ради пейзажа. Признаться себе в истинной причине было слишком постыдно, но вот уже второй месяц я выбирала для рисования это время и место, чтобы застать одного мужчину, бегающего в парке по вечерам.

Он, как и я, любил уединение, выбирая для своих занятий поздний вечер и самые уединенные аллеи. Стройный и атлетичный, с густыми темными волосами, в облегающей толстовке, он ничем не выделялся среди других.

Однако по какой-то необъяснимой причине мое сердце сжалось и заныло, когда я впервые увидела его движущуюся фигуру издалека, даже не разглядев еще лица. И с того мгновения я с волнением ждала каждого нового вечера, чтобы полюбоваться бегуном снова.

Так что, если быть с собой честной, стоило признать: мой брак не был таким уж безоблачным и счастливым, как я считала. Иначе разве смогла бы я, искренне любя мужа, одержимо преследовать совершенно другого мужчину, которого даже не знала?

Я любила Малкольма и не собиралась рушить наш брак. Мое увлечение было неправильным. Только я пока не знала, как бороться с собой. Убеждала себя, что, подглядывая, я не делаю ничего дурного, и наблюдение – не измена.

Бегун:

2. Часть 2

Вздохнув, я смешала краски, стремясь быть правильной девочкой и заниматься тем, за чем сюда явилась, а не всматриваться до черных точек в глазах в темный конец тропы в ожидании появления незнакомца. Но масло не ложилось на холст, мысли хаотично и бестолково блуждали по контурам деревьев в вечернем небе и медленно поднимающейся луне.

Играясь, я небрежно накидала на светлом фоне серый силуэт, зная, что потом скрою его слоем новой краски. Сколько раз я так уже делала?

Если подумать, то я уже не могла вспомнить, что было первым: бегущий спортсмен, задевший мои чувства за живое и вдохновивший добавить его в пейзаж, или размытая фигура на холсте, идеально дополнившая пустую дорожку и в какой-то момент совпавшая с реальностью.

Вот и скрип снега от приближающихся шагов, которые я всегда отличала от других.

Я напряглась, повернув лицо к мольберту с сосредоточенным выражением, в то время как глаза мои были обращены на тропинку. С нетерпением и невыносимо щемящей тоской в груди я выхватила из темноты знакомую фигуру, впитывая каждое движение мужчины.