– Друг мой, с самого начала я слушаю твои советы относительно того, как мне следует или не следует обращаться с Эдной, – на удивление спокойно начал он. – И поначалу я был склонен с ними соглашаться. Пока она для меня была лишь жутко возбуждающей и одновременно раздражающей секс-игрушкой с неопределенным сроком жизни, эта политика заигрывания и поглаживания в нужных местах и моментах казалась мне вполне приемлемой, хоть и, надо сказать, трудно осуществимой с моим характером и привычками. На то она и игрушка, чтобы не относиться ко всему с ней связанному слишком серьезно, и зачем излишняя прямота там, где можно добиться желаемого, давая поблажки и прислушиваясь к капризам. Нужно признать, что это было даже занимательно моментами, но как ты сам видел, с Эдной не всегда имело нужный результат.

– Я никогда не утверждал, что эта женщина проста в управлении, мой архонт, – попытался пошутить асраи, но необычайно серьезный взгляд Грегордиана остановил его.

– Теперь же, когда все между нами настолько изменилось, я пришел к выводу, что не желаю больше следовать прежним твоим советам, асраи. Мне претит сама мысль о том, что я должен по-идиотски заигрывать с ней, вводить в заблуждение или притворяться спокойным, тогда как на самом деле в бешенстве. Мне вообще не нужно соблазнять Эдну, так же как и ей абсолютно это не нужно со мной! Не желаю разговоров ни о чем, плясок вокруг ничтожного и недостойного внимания! Я просто хочу вернуть ее назад, живой и здоровой, и видеть рядом с собой весь остаток жизни! Просто потому что когда ее нет, все вокруг мне натуральным образом обрыдло. Вот и скажи мне, умник, неужели для женщины, настолько сильно желающей именно меня, этого недостаточно?

– Ну, раз ты так ставишь вопрос, мой архонт, то позволь и мне быть полностью откровенным, рискуя разозлить тебя. Если именно эта женщина настолько важна для тебя, то как ты умудряешься признавать мелким и недостойным внимания ее эмоции и дискомфорт, спровоцированный твоим к ней отношением?

– Каким таким отношением?! Я готов исполнять все ее капризы и баловать всеми доступными способами, терпеть непокорность и упрямство, прощать любые вольности!

– Мы сейчас говорим об Эдне-твоей-будущей-супруге, по идее, равной тебе во всем, или все еще об Эдне-игрушке, обожаемой и единственной в своем роде, но все же лишенной свободы в полном смысле этого слова?

– Алево! – предупреждающе зарычал деспот, но, как обычно в подобных ситуациях, это не возымело должного действия на асраи.

– Грегордиан, сам я никогда не проходил через подобное и, если Богиня хоть немного благосклонна ко мне, надеюсь, и не пройду. Именно поэтому мне столь легко смотреть на все происходящее отстраненно и рационально. И я думаю, что если уж тебе не подходит политика дипломатии в отношении Эдны и ты предпочитаешь простоту и ясность, то просто и ясно тогда скажи ей, что тебе совершенно непонятны причины ее поступка и по большому счету плевать на них, но это не значит, что не важна она сама, потому как без нее ты сдохнешь.

– Ну и чем это будет отличаться от того, что я говорил ей раньше?

– Тем, что ты признаешь наличие проблемы, хоть и не готов ее пока решать, а не отмахиваешься от самого факта ее существования. К тому же фразы типа «мне без тебя не жить» и «подыхаю от тоски» всегда чудесным образом срабатывают с женщинами!

– Ты все же асраи до мозга костей!

– Именно так! – склонил светловолосую голову Алево.

– В любом случае я не смогу сказать что бы то ни было Эдне до того момента, пока не найду ее, потому что твой дурацкий артефакт больше нечем заправить. – Грегордиан выдернул из кармана нечто вроде тончайшей паутины, сотканной из сотен золотых цепочек не толще конского волоса, с единственной плоской деталью практически в центре, напоминающей небольшой медальон с крошечным замочком сбоку, и потряс им перед лицом асраи.