Потом мое напряженное плечо ощутило легкое прикосновение, и ломкий юношеский голос застенчиво произнес:

– Извините, пожалуйста…

– Извинить?!

Почувствовав, что меня кто-то трогает, и мгновенно вспомнив про Красавчика с его Чудовищем, я повернулась так резко, что глубоко ввинтила каблуки в зеленый газон и чуть не упала.

– Извините, я не хотел вас напугать! – Юноша и сам заметно струхнул. – Но я зову, зову, а вы не слышите…

– Вы кто? Вам чего? – лопотала я, исподлобья глядя на молодого человека с лопатой, лезвие которой было испачкано бурой землей.

Благодаря ей тощенький – явно недокормленный – юноша с лихорадочно блестящими глазами смотрелся типичным могильщиком капитализма. Я не считала себя причастной к классу кровопийц-эксплуататоров и могла бы его не опасаться, но парнишка слишком настойчиво протягивал ко мне свободную от лопаты руку.

– Чего он хочет, я не пойму? Надеюсь, не подаяния? – заволновалась экономная Нюня.

– Наоборот, – успокоила ее Тяпа.

Она первой разглядела в ладони юного могильщика капитализма что-то светлое и блестящее – какую-то маленькую штучку.

– Возьмите, – настойчиво совал ее мне юноша.

Это была короткая, не длиннее трех сантиметров, серебряная цепочка. Один ее конец крепился к металлическому крючку, на другом болтался алый с черными подпалинами коралл, похожий на подгнивший красный перчик.

Несмотря на приступ тупости, приключившийся у меня по причине внезапного испуга, я безошибочно опознала в безделушке женскую серьгу. Вещица была оригинальной, но не выглядела дорогой и не поражала тонкостью работы. Таким побрякушкам на восточном базаре цена пять дирхам за килограмм.

– Чистый примитив, – оценила ерундовинку Тяпа, не зная, что еще сказать.

За подарок одинокая сережка сойти не могла, и было непонятно, с какой стати незнакомый лопоухий пролетарий решил преподнести мне это распарованное украшение. У меня и ушей вдвое больше, и цвет волос не тот, чтобы носить кораллы. Они к лицу брюнеткам, а мои пегие локоны рядом с насыщенным красным покажутся совсем блеклыми. В общем, украшение меня не очаровало.

– Это не мое, – равнодушно сообщила я странному юноше.

– Да, это вашей подруги, – согласился он.

Безразличие с меня как ветром сдуло!

– Моей подруги?!

– Угу, – паренек кивнул и посмотрел на меня с большим сочувствием. – Ведь та девушка, которая утонула в бассейне, была вашей подругой? Я слышал ваш разговор с охраной, как раз неподалеку стоял.

Тут только я вспомнила, что видела этого самого худосочного труженика граблей и лопаты в группе березок, украшающих лужайку вблизи вышки для прыжков в воду.

– Это сережка вашей подруги, – повторил он с уверенностью, которой я не испытывала. – Ее водоворотом затянуло в слив. Видите, какое тут крепление неудобное, без всякой застежки, обыкновенный гладкий крючок? Потерять легче легкого.

– А где пара? – я с гораздо большим, чем прежде, вниманием рассматривала одиночное украшение.

– Вторая серьга у девушки в ухе осталась. А эту я нашел, когда фильтры чистил, – видя мой интерес, оживился добрый мальчик. – Я подумал, что вам будет приятно ее получить. На память о подруге!

– Спасибо вам огромное! – я не сдержала чувств и наградила славного парнишку сочным поцелуем в пушистую щечку. – Вы просто не представляете, как меня порадовали! Клянусь, это самый лучший подарок в моей жизни!

– Ну, я рад, – юноша засмущался, покраснел и потупился.

– Дай вам бог здоровья, добрый вы человек! – меня подхватила и понесла волна ликования. – Счастья вам, удачи и успехов в труде! Победы над классовыми врагами! Торжества коммунизма!