Вместе со мной в лифт вошли женщина и двое мужчин. Поскольку это были не те двое, которые интересовались шестьдесят седьмым номером, я не обратила на них внимания, придавила кнопку своего этажа и привычно закрыла глаза. А на женщину я и вовсе не посмотрела. У меня нормальная ориентация, на особей одного со мной пола я не заглядываюсь.

– Ну, привет! – произнес приятный мужской голос.

Не предполагая, что приветствие адресовано мне, я продолжала сосредоточенно жмуриться.

– Это она? – спросил другой мужской голос, отнюдь не приятный, вкрадчиво-тихий, с легкой шепелявостью, отдающей в змеиное шипение.

– Она самая, – подтвердил женский голос.

«Она» – это могло быть сказано только обо мне.

– Танька, ахтунг! – почуяв неладное, изнутри подтолкнула меня бдительная Тяпа.

Я открыла глаза и увидела в углу кабины вульгарную путану Катю, а напротив смазливого стройного парня в белоснежной рубахе, расстегнутой почти до пояса тугих бледно-голубых джинсов. Распахнутый ворот и высоко закатанные рукава открывали гладкую загорелую грудь и мускулистые руки. Его я тоже где-то видела… Лицо у парня было скуластое, волосы светлые, задорно взлохмаченные, а глаза зеленые, как нефрит, – я увидела это, когда он поднял на лоб солнечные очки и повторил, вне всякого сомнения обращаясь ко мне:

– Ну, привет, детка!

По преувеличенно ласковым интонациям я узнала ночного мотылька Андрюшу, но не сочла вчерашнюю короткую встречу поводом для продолжения знакомства. Как девушка гордая, свободолюбивая, не чуждая идей феминизма, я считаю, что «деткой» меня вправе называть только папа с мамой и бабушка с дедушкой. Зеленоглазый молодец определенно не годился мне ни в отцы, ни в деды, да и в жесте, которым он меня приобнял, родительской нежности не наблюдалось. Поэтому я не стала церемониться, стряхнула со своего плеча загорелую лапу и сказала:

– Молодой человек, вы обознались!

Голос мой был холоден и сух, как нутро морозильной камеры.

– Дзинь! – в продолжение темы низкотемпературных звуков льдинкой звякнул лифт.

Я взглянула на табло, с облегчением увидела цифры моего этажа и, едва двери разъехались, выскочила из кабины, не обращая внимания на ропот неприятно компанейских попутчиков.

Но в холле тоже нашлись люди, жаждущие моего общества!

– Это она! – некультурно ткнув в мою сторону толстым пальцем, громко сказала тетя Груша-дежурная.

Как по команде, из ближайшего кресла, точно злой цепной пес из будки, выскочил громила, ряженный бизнесменом. Лица его я до сих пор не наблюдала, но оно не сильно отличалось от щетинистого затылка, да и общие очертания пугающе крупной фигуры врезались в мою память, как «Титаник» в мирный айсберг. Это был тот самый банкир-молотобоец, которому я успела дать прозвище Чудовище!

Пригнув низколобую башку, монстр шел на меня, как Кинг-Конг на штурм нью-йоркской высотки. Не дожидаясь рокового столкновения, я прыгнула назад, продралась сквозь закрывающиеся двери лифта и упала в объятия зеленоглазого.

– Ну, так-то лучше, – самодовольно молвил он, игриво пощекотав меня за ухом.

– Не распускайте руки! – негодующе потребовала я.

– Не буду, – со смешком пообещал он.

И действительно подобрал свои грабли, притиснув меня к себе так крепко, что Нюня задохнулась и упала без чувств.

– Отпустите! – отчаянно брыкаясь, возмутились мы с Тяпой.

– Гля, какая! Темпераментная штучка! – насмешливо просипел второй мужик.

У него не только голос, но и внешность была змеиная. Весь из себя юркий и прилизанный, этот тип идеально подошел бы на роль пресмыкающегося искусителя в малобюджетной театрализованной постановке по мотивам библейских историй. Змей из него даже без грима и костюма получился бы убедительный, разве что небольшой – ростом дядя не вышел.