— У тебя кто-то был за этот месяц? — упираюсь ладонями Шумакову в грудь, чуть отталкивая от себя. Он уже снял с себя футболку и задрал мою до ключиц, обнажив грудь.

Матвей смотрит мне в глаза, моргает, а его пауза затягивается в этот момент. Я слушаю звенящую тишину и проваливаюсь в бездну.

— Нет, — качает головой. — Не было.

— Тогда почему ты так долго молчал? — бормочу и покрываюсь мурашками. Хочется сжаться в комочек.

Мот упирается кулаком в матрас, пружинит, а потом резко отталкивается. Поднимается на ноги, лишая меня своего тепла. Мои пальцы зависли в воздухе, там, где еще недавно упирались ему в грудь.

Слышу биение собственного сердца. Нервничаю. Кусаю губы. Зажмуриваюсь.

Не нужно было спрашивать, но назад слов не забрать, а время не имеет свойства перемотки.

Шумаков треплет свои волосы, подбирает футболку с кровати, надевает ее на себя, цепляя меня при этом колючим взглядом.

— Потому что сложно соображать, когда у меня на тебя стоит. Поэтому молчал, — хмурится и отходит к окну. Упирается ладонями в подоконник, перед этим отмахнув тюль в сторону. — Не до баб как-то этот месяц было. Ты мне весь мозг качественно так вытрахала, Алён. Серьезно.

Подтягиваю колени к груди и негнущимися пальцами поправляю на себе кофту.

Кажется, мы откатились к тому, с чего начали. Злость, непонимание, недоверие…

— Извини, — облизываю сухие губы. — Я просто… Я не знаю, зачем спросила. Просто вырвалось.

Матвей кивает, продолжая смотреть на наш двор из окна. В какой-то момент смотрит на циферблат часов на своем запястье и сует руку в карман.

— Поеду.

Заторможенно поднимаюсь на ноги, шлепаю следом за Шумаковым в прихожую. Наблюдаю, как он надевает пальто и обувается.

— Не обижайся, — бормочу.

Не уверена, что он меня слышит, если честно.

Мот поворачивается, ловит мой взгляд. Долго смотрит прямо в глаза и делает шаг навстречу. Когда оказывается рядом, проводит кончиками пальцев по моей руке. От локтя до запястья. Это приятно. Очень и очень приятно.

— Я не понимаю, Алёна, — произносит устало. — Вообще уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Как ты себе представляешь наши отношения, — морщится, — на расстоянии, если в твоей голове, — хмурит лоб, — если думаешь, что я сплю со всеми направо и налево?

— Я так не думаю, — отрицаю и для усиления эффекта качаю головой. Мол, нет, ты не так понял. Хотя разве можно было мои слова как-то иначе интерпретировать? Я же вполне четко задавала вопрос.

— Угу. Я так и понял. Сегодня особенно, — улыбается краешками губ. — Вот. — Достает из внутреннего кармана пальто карту и протягивает мне. — Если что-то понадобится.

Смотрю на пластик в его руках и покрываюсь льдом. Зачем он так? Я не просила. Я ничего у него не просила.

— Зачем? — сглатываю. Мороз по коже.

Он решил, что мне от него деньги нужны? Что набиваю себе цену всеми своими словами и действиями? Это же не так!

— На ежедневные расходы. Стоит есть что-то кроме жареной картошки и макарон в твоем положении. Плюс расходы на врачей. Витамины там всякие, — пожимает плечами.

Его рука все еще висит в воздухе. К карте я не притронулась.

Стыдно. Так стыдно. Щеки огнем горят.

Если бы не ребенок, ничего бы между нами больше не было. Он просто бы уехал в свою красивую жизнь, которую любит. Я же продолжила бы жить так, как и раньше. Трудно, да, но мы слишком разные, чтобы быть вместе. Настолько, что я до сих пор не вижу для нас будущего.

— У меня есть. Я работаю, Матвей.

— Будет еще, — кладет карточку на тумбочку, когда понимает, что в руки я ее не возьму.

— Забери. Не надо. Правда, Матвей…