Наложницы, не проронив ни слово, стояли с мокрыми лицами, тихо рыдая от наблюдаемого ужаса. Они боялись такой участи для себя, одновременно сочувствуя мученику.

– Только из-за любви к женскому полу, я сведу ваши мучения к минимуму, – сказал тиран, обращаясь к своим трофеям. – Но ваш отказ, изведёт вас к статусу нежеланной! А коли так станется, у вас возможно два пути дальнейшего развития событий. И все они принесут вам много боли. Так знайте же, или ту, кто откажет мне посадят точно так же на кол. Или же, вы будите отданы моей армии. Что куда страшнее, ибо те, кто были посажаны до него, на грудь, ещё живы, а он скоро умрёт. В армии моей вы будите ходить по рукам долго и нескончаемо. Ибо в их интересах выпотрошить из вас всё, ибо вы интересным им, как женщины. Когда как мне же, уже нет. Для некоторых я могу сделать исключение, ибо я люблю армию свою, и могу пожертвовать им самое вкусное с моего стола. А там церемониться с вами никто не будет. Знайте же, вас изорвут в клочья. Вот только это протянется куда дольше, чем если вас грудью посадят на кол, как я это делаю со всеми. Потому, те, кто примут статус нежеланной, молите о такой быстрой смерти! – указывая на третьего. – Ибо кол в кишки ваши, изведёт вас быстро и усмирит навсегда, нежели вы будите ходить по рукам! Но такую милость я дарю лишь избранным. Все остальные страдают дольше. Каждая из вас обязана пустить меня и обязана бояться меня, ибо я стану Императором. А коли так, я стану ВсеВластным, как Боги наши. И я буду решать вашу судьбу и дальше. Ибо я хозяин ваш, как хозяин собаки, которые избирает меру пресечения! ВСЕ МЕНЯ ПОНЯЛИ? – прокричал кровавый король. – Все меня поняли? – уже более спокойным голосом повторил он вопрос.

Девушки кивнули головами, продолжая наблюдать, как силы и жизнь покидают третьего крестьянина. Двое посажанных рядом с ними, уже имели хорошо проломленные грудные клетки, но они были в сознании, продолжая слабо стонать от нескончаемой боли. А третий уже не шевелился, выпустив остриё через шею. Он уже был мёртв.

– Вот почему я сажу всех грудью на тупой кол. Слишком быстро ушёл, – с недовольством смотрел на мученика Мальгвардар второй. – Ну, довольно, довольно, отведите моих наложниц обратно, – приказал он. – А то ещё понравится, – засмеялся садист. – Странные они, – переводя взгляд на три новых кола. – Я столько лет делаю великие дела, а они будто не знали, что их ждёт. Словно нарывались сами, – смотря на крестьян. – Но зачем? Я известен среди тридевяти земель. Зачем они намеренно дразнили меня?

– Возможно они иного склада ума, Ваше Величество, – добавил главный советник, и тут же спешился со своего пятнистого коня, спрыгнув на землю. – Люди другого кругозора. Юродивые, – смотря на ещё живых мучеников. – Вы правы, Ваше Величество, то, как они Вас начали оскорблять, выглядело крайне странно. Может они просто желали смерти, но более быстрой, чем вы им её подарили, Ваше Величество. Вы, как всегда мудры и верно обрушили кару свою. Ибо все должны знать, что бранное словцо в лицо короля не стоит жизни, а стоит смерти в мучениях долгих и ужасающих.

– Что… – развернулся кровавый король, – …раньше сидел во дворцах и писал, не думал, что и как из этого на деле? – смотря на главного советника. – Небось впервые видишь, как я сажу на кол? – спросил захватчик. – Но, тебе нравится? Ты такие речи слагаешь, молодец!

– Ваше Величество,… – ответил мужчина, – …Вы воистину мудрый и справедливый. Как о вас не слагать важные документы, которые поведают миру о том, кто Вы, Ваше Величество!