– Нет, – прошептал мужчина, он словно осознал свою участь. – Прошу вас, ЦаЗеМир сего. Пощадите!

– Я люблю похвалы,… – смотря в лицо третьему, продолжал кровавый король, – …я поддерживаю тех, кто на моей стороне, – добавил он. – Но я призираю лесть!

– Я не… – мужчина хотел было что-то ответить.

– СОЛДАТЫ! – перебив крестьянина, главный взмахнул рукой, убирая меч в ножны. – Ты не будешь страдать, как страдали братья его. Ты,… – переводя взгляд в лицо напуганного мужчины, – …будешь милован от долгой боли. Ты не будешь восседать на коле, как восседают все мои не благожелатели.

– Спасибо, спасибо! – радостно приклонился несчастный. – Спасибо, Вам, Ваше Величество.

– Тебя посадят на кол иначе, – продолжал МальКул второй. – Ты умрешь раньше, чем они.

– Нет, пожалуйста, нет, – дрожащим голосом взмолился крестьянин, осознавая, что из этой ситуации он уже не вырвется.

– Боль твоя будет высока, – продолжал захватчик. – Так насадите его, пронзив между ног, не так, как остальных. Ибо на грудь, ты будешь жить дольше. Тебе же я хочу даровать быстрый уход. Больной и мучительный, но быстрый. Это мой дар тебе, за то, что осудил их, за то, что не принял сторону других крестьян. Но ты умрешь за лесть, так ты умрешь раньше их.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – кричал крестьянин, пока кляп ему не закрыл рот.

– Я не помню этого! – заявил мертвец. – Это всё кривда. Ложь!

– А может ты заткнёшься? – монотонно произнёс Олег. – Может ты заткнёшься, мой слуга?

– Попомните моё слово, это всё неправда! Я умолкаю, – с недовольством добавил мёртвый правитель.

Не церемонясь, не обращая своего внимания на претендента казни, палачи вели крестьянина в поле. Несчастного подвели к острой палке и наклонили лицом к земле. Грязь вперемешку со слёзами сейчас хорошо отображали тот ужас, в котором он прибывал.

Несколько, тяжело бронированных мужчин, придавили несчастного к земле, уложив на бок. Острый кол грубо вонзился в заднюю плоть крестьянина, словно исполнители хотели побыстрей закончить с ним. Крик вырвался сквозь плотный кляп, который стражники забыли снять с мученика.

Мужчина пытался сопротивляться, извиваясь от невыносимой боли. Из носа его потекли сопли, а из глаз новая порция слёз. Палачи удерживали его, продолжая вводить кол.

Несколько человек, которые отвечали за казнь надавили на кол да бы ещё глубже вонзить его, прорывая внутренние органы. Кровь быстро заливала землю, пока мужчина мычал от боли. И только после, словно вспомнив про кляп, с крестьянина сняли его, позволив кричать во всё горло. Казнь продолжалась на земле, пока полуметровый наконечник не был вогнан в провинившегося.

– И всё же на грудь лучше. Ну, попробовать нужно было, – пробубнил король.

– Достаточно! – скомандовал кто-то из палачей. – Поднимай!

Трофеи МальКул второго, почти каждая прикрывала свой рот, опасаясь кричать. Они все смотрели, потому как уже знали, что будет если отводить взгляд. Уже не раз им показали, что будет с теми, кто закрывает глаза, кто отворачивается. Следовало смотреть, каким бы ужасом для них это не было, важно было смотреть. Нельзя было отводить глаз, важно было смотреть. Плакать не воспрещалось, кричать не рекомендовалось, но смотреть было обязательным условием для их выживания.

Несколько человек принялись приподнимать несчастного, пока казнённый и дальше съезжал, пронзаясь колом. Нестерпимая боль заставляла кричать крестьянина, но сил у него уже не было для сопротивлений. Он оседал дальше, медленно насаживаясь, извергая из себя душераздирающие, но постепенно угасающие звуки.