— Разве я сказал что-то про секс? Кажется, это вы подумали что-то не то.

— Я не позволю вам так себя вести. Готовьтесь, Соколов, за эти три недели я вас перевоспитаю и научу уважать людей, раз уж ваши родители почему-то этого не сделали.

Он криво улыбается, но взгляд подергивается льдом.

— Попробуйте, Краса Андреевна, – говорит тихо. – С удовольствием посмотрю, что из этого получится.

Странно, но в этот момент я чувствую себя дискомфортно. Как будто из-за маски веселого и беспечного парня вдруг показалось истинное лицо. И почему-то появилось ощущение, что расслабляться не стоит: этот парень может оказаться совсем не тем, за кого его принимают окружающие.

Ладно, кажется, я перегнула палку. Просто он меня бесит. Даже не знаю, почему настолько сильно. Но я преподаватель, я должна быть собранной и невозмутимой. Не стоит доводить до конфликта там, где его можно избежать.

Побарабанив пальцами по руке, я примирительно предлагаю:

— Ладно, Соколов, может, попробуем сначала?

Он бросает на меня заинтересованный взгляд.

— Возьмете все-таки взятку и выпустите из рабства?

Я закатываю глаза.

— Давайте просто договоримся. Я не буду к вам цепляться, а вы будете вести себя нормально.

Данила рассматривает меня с играющей на губах улыбкой.

— Предложение, конечно, заманчивое, – он перегибается в мою сторону и шепчет, наклонившись к уху: – Но увы, Краса Андреевна, я буду очень-очень плохим мальчиком.

Я чувствую, как по моей шее бегут мурашки от его дыхания, поворачиваюсь, и мы оказываемся так близко, что еще миллиметр – и соприкоснемся носами. Мне хочется осадить его, дать понять, что он продолжает вести себя непозволительно, и еще много чего, но я молчу, разглядывая его. Момент тянется слишком долго, и Соколов свой взгляд не отводит.

— Все в порядке? – над нашими головами, держась за спинку моего сиденья, появляется Миша, и Соколов возвращается на свое сиденье, переводя внимание на телефон.

— Да, Миш, – я улыбаюсь, кинув на него взгляд.

— Если что, я тут.

Снова послав ему улыбку, вижу, как Соколов на эти слова закатывает глаза. Но не комментирует, открывает видеоредактор и начинает резать какой-то ролик. Когда он увлечен чем-то и не пытается довести меня до белого каления, то выглядит нормальным парнем. Его пальцы летают над экраном, он то приближает, то отдаляет, то что-то пишет, отстукивая ритм ногой – в ушах беспроводные наушники.

Я немного успокаиваюсь и проверяю девчонок: они сгрудились в конце салона и оживленно болтают. Некоторые зависли в мобильных телефонах.

— Напоминаю, что в “Боровичах” мобильная связь почти не ловит, – говорю им громко. – Поэтому отправляйте все сообщения и решайте вопросы сейчас.

Когда сажусь на свое место, Соколов интересуется:

— Что значит, там не ловит сеть? Вообще не ловит? – в его взгляде беспокойство, переходящее в натуральную тревогу.

— Да. Но километрах в полутора есть холм, если на него подняться, то можно дозвониться. С помехами, конечно, но поговорить можно, если очень надо.

— Вы это серьезно? Охренеть можно! Почему не предупредили?!

— Я писала об этом в чате. Наверное, вы не очень внимательно его читали.

— Я его вообще не читал. Капец какой! – Данила откидывается на спинку, ударяя в нее затылком, челка падает на глаза.

— Не надо так расстраиваться. Это всего на три недели…

— Да неужели, – он разворачивается ко мне, но на счастье, говорит спокойно. – У меня блог, Краса Андреевна, и это не будни юной преподавательницы. Это блог, в котором полтора миллиона подписчиков, реклама и сотрудничество с разными брендами. Вы мне как, возместите все возможные убытки?