Но сегодня внимание привлекла девушка. Она сидела наискосок рядом с толстым мужиком и хмурой бабкой. Была одета в серую дутую куртку и в стоптанные угги.

Блин, зачем тебе угги в этом мокром городе? – подумал Ким, – Наверное, каждый раз приходиться их сушить. Нет, она явно не местная. Приезжая, как и тысячи вокруг.

Светлые волосы выбивались из-под вязаной бежевой шапочки, белесые ресницы подрагивали, бледная кожа была облеплена темными веснушками. Почти как у Вали. И еще: дурацкая сумка. Кричаще желтого, неуместного здесь цвета.

Не было в ней ничего особенного, лицо как лицо, но Ким, то и дело, бросал взгляд на девчонку, на тонкие, почти прозрачные пальцы, держащие томик «Сто лет одиночества». Иногда пухлые губы девчонки шевелились, читая, иногда замирали.

Чего–то недоставало для того, чтобы увидеть ее всю. Казалось, что образ не полный. И еще Ким не понимал, что больше всего его раздражает в этой девушке – то ли ее стоптанные угги, то ли сумка.

Ему не особо везло с женским полом. Единственная девчонка, с кем он когда-то встречался, была Леся из параллельного класса, и встречались они всего пару недель. И Леся была его первой и пока единственной женщиной. После нее он больше ни с кем не заводил отношения. Да и не думал об этом.

Двери открывались, толпа вываливалась на очередной станции и от нее оставались на полу грязные мокрые пятна.

Что он тут делает? Куда он едет? Какая разница.

Тут девушка, наконец, закрыла книгу, и Ким увидел ее всю. Увидел ее зеленые глаза, насмешливые, спокойные. Один только взгляд.

Как вообще это работает? Ты просто наблюдаешь, и тут вы встречаетесь глазами, что-то екает внутри, и ты потом все время бросаешь на нее быстрые взгляды, в надежде понять – почему? Что привлекло? Почему десятки, сотни женщин, с кем ты ежеминутно встречаешься глазами, не способны тебя привлечь, а тут всего один короткий взгляд и все твои старые раны, свежие раны, такие огромные, что казалось, никогда не отпустят тебя, вдруг отступают на шаг назад. Отпускают.

Ким все глядел и глядел на незнакомку, и когда девушка бросала быстрый взгляд на него, от поспешно отводил глаза и тут же сердился на себя. И чем больше он сердился на себя, тем больше он сердился на девушку, потому что это она была причиной его сердитости, и чем больше он сердился на девушку, тем чаще бросал на нее тревожный взгляд.

Но вот она встала. Куда ты?

Глупый вопрос даже самому себе. Конечно же, ее станция. Сейчас она выйдет, смешается с многотысячной толпой на улице, и Ким больше никогда ее не увидит. Никогда.

"Осторожно! Двери закрываются!", – раздалось над головой и Ким рванул. Еле успел выпрыгнуть из вагона, как железные двери старого поезда с лязгом захлопнулись.

Поток людей сшибал с ног.

Сумка! Дурацкая желтая сумка!

Вот мелькнула на мгновение, пропала, вот снова. Чуть–чуть успокоился. Шагнул на эскалатор, не спуская глаз с желтой сумки.

На улице с наслаждением вдохнул воздух, вдруг почувствовал, как пересохло во рту. Двинулся за девушкой почти бегом, и она, словно почувствовав его напряженный взгляд, резко остановилась. Обернувшись, она воинственно выдвинула вперед подбородок и четко спросила:

– Зачем ты идёшь за мной?

Ким удивился. Эта хрупкая девчонка должна была обладать высоким фальцетом, звонким голосом, но обладала низким тембром. Должна была заорать что–то вроде «что тебе нужно, придурок?!». По крайней мере так ожидал он. Но вместо этого вполне спокойно и мелодично: – «Зачем ты идешь за мной?».

– Я, эм–м… Хотел познакомиться.

Ким растерялся, в груди совсем некстати проснулось выпитое пиво и хлынуло наверх.