Почему ты не предупредил меня? – спрашивал Ким у безмолвной фотографии. Зачем ты тогда вообще приходил, разговаривал со мной? Какой в этом смысл?
Глава 2
Бабушка Кима умерла, когда ему было четыре года. Единственное яркое воспоминание о ней осталось таким: бабушка сидит в кресле перед телевизором. На тумбочке рядом с ней чашка не то с чаем, не то с кофе и маленькое блюдце с печеньем. Ким жуёт печенье и не сводит глаз с высокого чернобородого, грустного отчего–то мужчины, стоящим за спиной бабушки и положившим на её плечи широкие ладони. Мальчик спрашивает:
– Кто это, бабушка?
Но та, увлечённая телепередачей, не отвечает. В комнату заглядывает мама Кима и тогда он, указывая пальцем на незнакомца, спрашивает у неё:
– Кто это, мама?
Мать усмехается:
– Киша, перестань придуриваться. Это твоя бабушка.
Так и называет до сей поры. «Киша, имей ввиду, получишь двойку по алгебре, посуда и пол – за тобой», «Киша, очень тебя прошу, не разбрасывай вещи!», «Киша, мы же договаривались, в 22:00 ты должен быть дома, как штык!». "Киша, запирай двери на три оборота и не открывай окна. Бандитов – прорва", "Киша, не выключай на ночь свет, чтобы бандиты видели, что мы дома".
Затем мать уходит на кухню, а Ким подбегает к бабушке и хлопает руками по ее коленям, стараясь привлечь внимание.
– Бабушка, кто это?! Ба-ба!
И вот она, наконец-то, отрывается от телевизора, переводит взгляд на внука и спрашивает:
– Что такое, Киша?
Ким смотрит на чернобородого во все глаза и замечает, что у того почти прозрачное тело.
– Дяденька с бородой. Кто это? – Нет ни капли страха, есть только детское любопытство.
Бабушка резко оборачивается и, быстро перекрестив грудь, поднимается, берет Кима за руку и со словами "Пойдем-ка, посмотрим, что там мама делает", тащит его из комнаты.
Воспоминание перетекает в следующую картину: бабушка и мать плачут, в руке бабушка держит черно-белую фотографию с изображением чернобородого мужчины. Потом она тычет пальцем в фото и говорит:
– Ах, Киша, Киша. Это дедушка приходил, видать, хотел с тобой познакомиться. К тебе, видать, к внуку своему приходил. Это он был? Ты же его видел?
Ким кивает, – да.
Но бабушка ошиблась. Дедушка приходил за ней.
Она умерла через несколько недель после того случая. Её размытое лицо в памяти Кима не имело ничего общего с фотографией на её могильной плите. Та, другая на плите была слишком молода, слишком улыбчива. Мама выбрала фото помоложе. Зачем? Ким не понимал. Ведь бабушка умерла старой, а эта… Словно чужой человек.
Но он своей чуткой, не по-детски мудрой душой понимал, что его старую бабушку забрал тот, чернобородый, грустный. С большими ладонями. Ким осознал эту связь тогда, когда стоял перед зияющей могилой, в которую в красивом гробу укладывали навеки спать его бабушку. Чернобородый стоял рядом, улыбался Киму, дружески подмигивая ему, мол, не робей, не бойся, все идет хорошо. И Ким не боялся, не робел, лишь хихикал, глядя, как чернобородый делает вид, будто бросает комья земли в могилу. На самом деле не бросал, лишь нагнулся, зачерпнул рукой воздух и сделал движение, будто бросает. На потеху внуку.
Тогда состоялся его первый контакт с призраком.
Отца Ким никогда не видел и однажды задал вопрос матери, мол, кто его отец. На что та просто ответила: «Твой отец придурок и алкоголик. Забудь о нем и больше не спрашивай!».
И Ким больше не спрашивал, помятуя о том, как бледное и будто бы умиротворенное лицо матери тогда перекосило от его вопроса. Не спрашивал, дабы не тревожить ее нервное сердце. Он всегда знал, что сердце у матери именно нервное, по – женски одинокое, и он его интуитивно берег. Не спрашивал, пока однажды этот «придурок и алкоголик» не явился на порог их квартиры.