В студенческом лагере Диану и Олю поселили в одном из деревянных домиков, походивших друг на друга, будто близнецы, располагавшихся вдоль берега моря. В домике стояли две кровати, у входа под невысоким потолком – палка, на которой висела шторка в цветочек, а за ней – полки, это было подобие шкафа. Напротив него стоял квадратный стол на металлических ножках с двумя стульями, и над ним – окно с маленьким подоконником. Тонкие жёлтые занавески с оранжевыми цветами в тон шторке «шкафа». Диана поразилась, насколько внутри домик походил на вагонное купе, только без верхних полок. Казалось, что вот-вот поезд тронется и послышится стук колёс.

Подруга взяла с собой анальгин, димедрол, ещё какие-то лекарства и первые дни их принимала, после чего в девять вечера ложилась спать. Диане пришлось вечерами ходить на дискотеку одной и гулять по лагерю, по берегу моря, коротая время.

Пока Диана предавалась воспоминаниям, Владимир поначалу наслаждался её молчанием. Вести машину без голоса жены было спокойно, и не надо было ни о чём думать. Супруга не то чтобы очень много говорила, и тем не менее в силу своей женской природы долго молчать не могла. Когда пошёл третий час, а Диана так и безмолвствовала, он слегка насторожился и не удержался, чтобы не поинтересоваться:

– Дорогая, ты вообще хорошо себя чувствуешь?

Она не ответила. Владимир повторил вопрос:

– Дианушка, как себя чувствуешь?

– А что?

– Нет, ну молчишь и молчишь. Я соскучился по твоему голосу.

– Укачало немного.

– Укачало? Тебя же никогда не укачивало. А, я понял, это из-за необычного разговора с дочкой? Не переживай, дорогая, мы сами с тобой были такими. Помнишь, как ты в её возрасте взбрыкнула и укатила в Севастополь, без меня, между прочим? И вправду, говорят, дети повторяют судьбу своих родителей.

Диана не реагировала, продолжая смотреть в боковое окно. Найдя удобное место, он остановил машину.

До дома отдыха оставалось ехать недолго.

У Владимира возникло подозрение, что едут они именно туда, где Диана отдыхала без него двадцать два года тому назад. Тогда он не то чтобы не хотел ехать. На самом деле просто испугался. Отношения у них получились такими стремительными, в результате он влюбился в неё ещё сильнее, после чего вдруг засомневался: тот ли он человек, который был нужен такой невероятной блондинке с голубыми глазами, окаймлёнными пушистыми тёмными ресницами и казавшимися из-за этого ещё более выразительными? Других подобных глаз он не встречал. Возможно, из-за невысокого роста Диана всегда держалась очень прямо, во всяком случае, ходила словно балерина. Она такая яркая, уверенная, везде душа компании, а он… Не умевший перечить родителям, робевший перед девушками, долго собиравшийся что-либо начать сделать. Да ещё она так обидно тогда назвала его маменькиным сынком. Видимо, так и было, переживал он, выходило, что ему родители сказали: «Домой!» – и он, как телёночек, даже и не попытавшись с ними договориться, послушно отправился со всеми вместе в Москву. Обратно ехали в плацкарте. Бо́льшую часть дороги Владимир сидел, уставившись в окно. Друзья не лезли: догадывались о причине его печального вида. Все знали о поездке Дианы, причём в Севастополь она отправилась без него, хотя два месяца они были неразлучны. Только раз к нему подсел один парень:

– Что, Вова, и в карты с нами не сыграешь? На кого ты стал похож? Знаешь на кого? На сыча. Улятела краля? За ней же глаз да глаз… А ты наплюй. Послушай доброго совета. Помнишь, как у классика? Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей, – притом так хихикнул, что Владимир вскочил и замахнулся: