Кожин согнулся и, ковыряя каблуком обломок кирпича, зло, из-под нависших бровей, взглянул на Коня.

– Сделаю и формы. Матвей все может: и кирпич дать, и формы сделать.

– Завод будем налаживать. А вот кому поручить это дело? – Петр посмотрел на Овсова. – Как ты думаешь, Василий Ильич?

Овсов недовольно передернул плечами.

– А что я?

– Дадим тебе людей, и, засучив рукава, с богом.

Василий Ильич промолчал.

– Я тоже так считаю. Лучше Овсова нам сюда не подобрать. С кирпичным делом знаком. Работал когда-то. Ему и карты в руки, – подтвердил Конь.

Домой мужики шли молча. Петр мысленно подбирал людей в бригаду Овсова. Конь про себя ругал доярок, сквасивших молоко. Матвей раздумывал, как бы ему за кирпич выпросить у председателя лесу на потолок в баню. Но больше всех был озабочен Овсов. Он шел, часто спотыкаясь, и Сашку приходилось то и дело поддерживать его, чтобы он не свалился в канаву. Предложение Трофимова не только мешало замыслам, но вообще было противно его натуре. И дорогой, и там, на Лому, Василий Ильич мыслями был в огороде, среди огуречных гряд.

Марья Антоновна уже давно спала, а он все обдумывал и подбирал причину отказа, сидел, сгорбясь над листком бумаги, обмакивал перо в чернильный шкалик, но перо сохло, повиснув над строчкой. Лампа чадила, и приходилось все подкручивать и подкручивать фитиль. Сильно пахло керосином и жженой тряпкой. Проснувшись, Марья Антоновна долго протирала кулаком глаза, а потом сипло проговорила:

– Не видишь, что керосина в лампе нет? Господи, за что я терплю муки? – и закуталась с головой в одеяло.

– А, что будет, то будет, – решил Василий Ильич и прямыми, как частокол, буквами написал:

«В правление колхоза «Вперед». Прошу принять меня в колхоз в качестве рядового колхозника».

Под словом «рядового» он провел жирную лиловую черту.

Рано утром Василий Ильич явился в правление колхоза. Кроме председателя и счетовода Сергея, там были Арсений Журка с приятелем. Арсений, отставя в сторону ногу и мусоля папироску, щурясь, смотрел на председателя. Василий Ильич незаметно присел на кончик скамьи.

– Так, – мрачно глядя на Журку, произнес Петр, – какую же вам справку?

Журка вытянул губы:

– Обыкновенную. Мы ее можем сами сочинить, а вам только подмахнуть и печатью хлопнуть. Вон Генька мастер писать: десятилетку кончил. Давай, Генька!

Рыжий, заляпанный веснушками Генька покосился на председателя, потом, изгибаясь, словно резиновый, подошел к счетоводу.

– Пошел прочь, – оттолкнул его Сергей.

– Дай ему бумаги, пусть пишет, – разрешил Петр.

Генька быстро накатал справку.

– Вот, Петр Фаддеич. Справка законная. Абара их не глядя подписывал.

– «Справка дана А. Журке и Г. Шмырову в том, что они действительно являются членами колхоза «Вперед» и что правление колхоза не возражает им работать на стороне», – прочитал вслух Петр. – Куда же собираетесь?

Журка подмигнул:

– К соседям, в «Зарю», свинарник рубить.

– Хорошо ли подрядились?

– Да ничего. Тысчонка верная.

– Неплохо. – И Петр, смяв справку, бросил ее под стол. – Вот так, друзья. Плотники и нам нужны. Кирпичный завод пойдемте строить.

Журка пощелкал пальцами.

– А тити-мити? Сразу или в конце года?

– За трудодни.

– За трудодни? – удивился Журка. – Слышишь, Генька? За трудодни, говорит председатель. – И они захохотали.

Петр отвернулся к шкафу и стал перебирать папки. Журка, видя, что председатель не обращает на них внимания, вынул изо рта папироску, придавил ее к подоконнику и, сморщась, жалобно протянул:

– Петр Фаддеич, дайте справку.

– А кто у меня работать будет?