– Хоп.

Когда Тура вывалился в белое раскаленное пекло улицы, хозяин ковра смотрел на него выжидательно – принял проход Халматова в почтовое отделение за маневр. Но его снова ждало разочарование: почтительно кивая старшим, Тура прошел под платаны.

– О, Тура Халматович! – За столиком сидела компания – несколько шоферов мубекской межрайонной базы, доставлявшие грузы в Урчашму. – К нам, к нам! Сейчас плов будет!..

– Спасибо, друзья, мне надо старшим поклониться. – Он уже увидел Тулкуна Азимова, правда, без синей чалмы. Бывший милиционер неспешно разговаривал с другими стариками. Тура направился к ним. – Ассалом-алейкум…

– Ваалейкум-ассалом!

Ему налили чай. Сделав привычный с детства жест руками к лицу, как бы умывая его всем окружающим миром – «омин», – Тура принял пиалу. Старики следили за ним.

– Как здоровье? Как семья? Настроение?

– Здоровы ли домашние?

Тулкун заметно постарел с тех пор, как они виделись в последний раз. Азимов ушел на пенсию поздно – лет сорок выслуги накопил. Никто не представлял себе управление без старшины Азимова у входа. Дежурил он через три дня на четвертый – мог поэтому работать в Мубеке, а жить у себя в доме в Урчашме. Точнее, чуть дальше – в ближнем кишлаке по дороге на Дарвазу.

– Как здоровье дочери? Как внуки?

– Все хорошо, слава Богу. Как Надежда Андреевна? – Тулкун называл русскую жену Туры подчеркнуто почтительно, чтобы не показалось, будто он его брак не одобряет. – Как сын?

– Спасибо, все хорошо.

Разговоры разговариваем, чай пьем, внимательно смотрят старики, прислушиваются, сами спрашивают. Ну как тут к Тулкуну с вопросами нужными подлезешь?

Теперь, когда Уммат признался в краже у Маджидова, можно считать, что наркотик попал в квартиру Анарбая с юга, через хребет, вместе с Умматом. Скорее всего тянется тайная тропа опия оттуда. Надо только убедиться, что этот случай со шприцем – единственный на этой заокраинной спокойной земле. Старики в чайхане обсуждают все новости, они знают все. И следовательно, Тулкун тоже. Вперед остальных. Он хоть и старый, но он сорок лет милиционером был. Это не проходит бесследно.

Азимов понимающе следил за Турой, больше молчал.

Солнце плавило мир, но под гигантские платаны прямые лучи не могли пробиться. Тень, иллюзия прохлады звали к разговорам несуетным, долгим. Надо отвлечь их внимание.

– В газете сегодня сообщают, что пенсию колхозникам повысят с будущего года, – сообщил Тура. – А бывшим фронтовикам вообще много льгот будет…

Интерес к Type резко вырос. Он достал из кармана газету, встал и подошел к бывшему счетоводу Фирутдину – признанному грамотею.

– Почитай вслух, Фирутдин-ака, всех касается, – протянул газету Тура и, пока старик приспосабливал на нос связанные аптекарской резинкой очки, вернулся на место, случайно присев рядом с Тулкуном.

Стариковский интерес переключился с Туры на Фирутдина, и пока он стал читать громко и с выражением постановление, Халматов быстро шепнул Тулкуну:

– Как дела, Тулкун-ака?

– Тишина, – кивнул Азимов. – Молодежь, бывает, поспорит между собой, но старики у нас еще в почете. Прикрикнут…

– Заваривают? – Тура имел в виду чай с толчеными корочками мака – кукнар.

– Редко. Если у кого-то сохранился… Большая редкость.

Тура внимательно смотрел на громко читающего Фирутдина, лицо его ничего не выражало, кроме радости за колхозников-пенсионеров.

– Через хребет много машин идет? – спросил он.

– С юга? Сейчас чаще начинают ездить…

Тура кивнул – выходит, не одного Уммата потянуло сюда…

– Есть у меня одна зацепка, – лениво заметил Азимов. – Ходил я тут в степь. Смотрю, следы: легковая машина проходила. И несколько раз…