Не ответила. Двери лифта разъехались в стороны, а она замерла только на секунду, поджав губы и… вышла, сразу же ускользнув от меня за поворотом на лестницу.

Я остался ждать, слушая, как грохочет собственное сердце в груди и признавать собственное поражение.

Кто я такой, чтобы хоть как-то влиять на её решения? Ни уговорить, ни заставить не могу. И в целом чувствую себя свидетелем надвигающейся катастрофы вселенского масштаба.

Её не было минут десять всего, а потом я услышал крики и звон разбитого стекла. С места сорвался даже раньше, чем подумал об этом. Остановился у двери и прислушался.

– Если тебе было не плевать, ты бы сделала всё, чтобы мне помочь! А ты? Только и можешь, что упрекать, дрянь! Никакой материальной помощи от тебя не дождёшься!

Пьяный мужской голос меня очень напрягал, и я почти был готов вынести хлипкую деревянную дверь, когда на повышенных тонах ответила уже Лиза.

– Да ты не можешь держаться! Сколько я ещё денег могу давать на твои запои? Сколько стоит моё спокойствие?! Раньше тебя хоть дед сдерживал, а потом и его не стало!

– Ты ещё смеешь мне за него предъявлять, Елизавета? Ты же бросила нас! Сбежала!

– Не называй меня так! И это дед сказал, что я уходить должна, когда его первый инфаркт схватил! Потому что боялся, что твои собутыльники со мной сделают что-нибудь!

В этот момент я понял, почему она морщится всякий раз, когда её полным именем называют.

– Пошла вон, сука! Нет у меня дочери! Нет и никогда не было!

Уже через секунду она вылетела прямо в мои объятия, громко хлопнув дверью. Уткнулась носом в грудь и крепко обняла.

– Стагаров, какого фига ты подслушиваешь? – говорила она сипло и с трудом.

Хоть лица её я не видел, прекрасно знал, что она плачет.

– Вас невозможно было не подслушать, Лиз. Я разволновался, когда крик подняли.

Лиза хмыкнула и предложила уйти. Я не был против, хотя и ушли мы не далеко. На два пролёта ниже, где она села на лестницу и начала рассказывать. Рассказывать о вещах, которые вряд ли вообще кому-то когда-нибудь говорила.

– Мама умерла, когда мне было три, – она шмыгнула носом и сцепила пальцы, невольно пытаясь держать эмоции в узде, но получалось откровенно плохо. – Моим воспитанием занимался дед, потому что отец предпочёл сбежать от реальности за счёт алкоголя и наших нервов. Постоянно уходил в запои и долго не мог протрезветь, потому что для этого ему нужно прочищаться капельницами, что было очень дорогим делом. Одна банка пива и очередной выбор: либо врач, либо пить до самого конца. И он выбирал второе, несмотря на меня, вечно просящую не начинать сначала.

Лиза закусила губу, а я вдруг почувствовал, что хочу обнять её и утешить. Трудно вообразить детство маленькой девочки, пережившей сразу две трагедии, ведь отец фактически бросил её.

– Даже дед, имея военное воспитание, не мог повлиять на этого урода, – она судорожно вздохнула и продолжила. – Однажды он уехал к старому другу. Ничего особенного, просто поездка в гости. Отец дома был трезвым, и ничего не предвещало беды. Но уже через час после того, как мы остались вдвоём, в гости пришли его собутыльники. Несмотря на мои уговоры и плач, несмотря на отсутствие денег на врача, несмотря ни на что, он всё же напился с ними. Одного из его дружков достало, что я постоянно зову отца и мешаю им отдыхать. Он запер меня на балконе, пригрозив, что вышвырнет меня с него, если я попытаюсь звать на помощь или в голос реветь. – и новый судорожный вдох. – Дедушка нашел меня только через несколько часов. С той поры, кажется, я и боюсь высоты. По крайней мере, других объяснений я не нахожу.