Основная задача – передать местоположение Амира. Но есть мысль, что до Амира я не доберусь, поэтому датчика и будет два.

– Ваш инструктаж начнётся с завтрашнего дня, – обратился к нам Ярцов.

И если Лисовский был с ним согласен, то я нет. Я понимала, что случится могло всё, что угодно. Я понимала даже, что могу никогда не вернуться из Сирии.

– Я могу попросить один день выходного? – спрашиваю уверенно.

В конце концов, даже смертникам дают возможность проститься с близкими.

Звягин долго смотрел мне в глаза, но в конце концов кивнул.

– Один день. После вы с Лисовским пройдёте полный инструктаж в течении трёх дней и пойдёте на контакт с Аргеном.

И я согласно кивнула, чувствуя тяжелый взгляд на своих плечах, на который могла ответить, но я не нашла в себе смелости. Слишком горчило во рту от страха, и я не хотела, чтобы он это видел.

Мне ещё нужно было хорошо подумать, как обеспечить собственную безопасность. Защитить малыша любой ценой, но при этом не сорвать операцию. Ведь, если они знают о моём положении, пожертвуют жизнями людей, но не позволят разобраться с Аргеном самой.

И у меня было несколько идей, которые предстояло хорошо обдумать.

***

Первое, что сделала Виноградова на следующий же день – это отправилась в уголовный розыск на встречу к своему другу. Мы молча следили за её передвижениями и понимали, что она вышла на курс прощания. Её мотив не трудно понять. Трудно принять, что она без всяких сомнений пошла на собственную жертву. Нет, Лисовский поступил точно так же, но ведь он это другое. Он мужик, в конце концов. Боец поживший и поведавший на своём веку достаточно, чтобы решиться на подобный шаг.

Но я понимал, что моё неприятие её выбора складывается вовсе не из-за предвзятого отношения к гендерной принадлежности или прожитым годам, а к тому, что это она… Просто она. Будь на её месте любая другая, я бы не бился о глухие стены собственного разума. Я бы принял намного спокойнее. Но сейчас под угрозой мой якорь, а я даже не смогу принять участие в операции.

Что со мной будет, случись с ней беда?

Может я и не могу быть рядом, как бы сильно не желал обратного, но я хочу, чтобы она жила. Замуж вышла, детей родила и была счастлива, мать его. А не подвергала свою жизнь пусть и обоснованному, но всё же риску.

Немногим позже, она посетила несколько мест в городе. Знала, что мы незримо наблюдаем, но всё равно отметилась возле памятника великой отечественной, на мосту в центре, где минут сорок просто смотрела на воду, затем на кладбище для посещения чьей-то могилы. А потом направилась на адрес, явно нервничая, потому что объяснений её трясущимся рукам я дать не мог.

– Кто пойдёт? – спросил Каст и посмотрел в мои глаза, уже зная ответ.

Я просто кивнул, поправил кобуру с табельным, одел ветровку и вышел.

Лиза увидела, что я иду следом, зашла в подъезд, не став придерживать для меня дверь, но дождалась у лифта, когда я вошел.

– Зачем здесь-то следить? – задала безразлично вопрос.

– Есть протокол, – ответил просто и вошёл в лифт, когда распахнулись двери. – Я выйду этажом выше. Какая квартира?

– Сто пятьдесят седьмая. Выше только звёзды, Стагаров. Вместе выйдем этажом ниже, там нет остановки.

Я только усмехнулся. Умеет же вставить цитату, которая вроде бы и не вписывается по смыслу, но прекрасно подходит по ситуации.

Не хотел думать куда она и к кому. Вообще не хотел ни о чём думать. Просто пару мгновений плечом к плечу, и несколько секунд для чувств, которые не смог бы проявить открыто.

– Как уговорить тебя не делать этого? – тихо спросил я, коснувшись костяшками пальцев её руки.