Самое страшное проклятие – каждый день ходить мимо человека, которого все еще любишь и в то же время ненавидишь, и понимать, что ничего и никогда у вас больше не будет.

Он смотрел Владе прямо в глаза, а девушка не знала, куда спрятать взгляд, чтобы не выдать наворачивающихся слез. И так каждый раз. На протяжении вот уже двух месяцев. Невыносимо!

В голове начали суетиться мысли: «А куда он идет?», «Она отправила его за чем-то?», «А может, он передумал и идет ко мне?». Каждая мысль ударяла все сильнее и раздирала душу на части.

Наконец они поравнялись. Он смотрел на Владу внимательно, изучающе. Словно ждал ее реакции, прежде чем что-то сказать. И в то же время в глазах виднелась тоска. «Побитая собака» – так иногда про себя Влада именовала этот его виноватый взгляд.

Раньше, стоило Владе завидеть его издалека, как на губах непроизвольно вылезала счастливая улыбка. Она даже обижаться долго не могла. Видела его и улыбалась, словно он был ее личным солнцем. Ее гарантией счастья и спокойствия. Когда он обнимал, казалось, ничто в мире больше не имеет значения. Тепло. Спокойно. Он давал ей ощущение дома и вечного пристанища.

Но это раньше. А теперь Влада боялась заглянуть во все еще любимые глаза. Сделав над собой усилие, она все же бросила короткий взгляд на мужчину, отметив, что вокруг глаз появились новые морщины, да и седины будто бы стало больше. А может, она раньше просто не замечала. Ничего не замечала или не хотела замечать.

Коротко кивнула, так и не сумев выдавить ни слова. В ответ получила тихое и какое-то жалобное «Привет» и впилась ногтями в ладонь. Все же хорошо, что на ней варежки, и он не увидит сжатые дрожащие кулаки.

Влада, собравшаяся в тугой комок боли и обиды, инстинктивно задержала дыхание и обошла его по максимально большой дуге, чуть не свалившись в рыхлый снег. Лишь бы ненароком не коснуться. Не вдохнуть любимый аромат. Не ощутить родное тепло. Лишь когда мужчина остался позади, она дала себе волю, и по щекам заструились слезы.

Ярослав приехал на север Инверно с юга чуть больше двух лет назад и сразу устроился разнорабочим в теплицы. Делал все, что приходилось. Рубил и таскал дрова, носил воду, расчищал снег, что-то чинил. Словом, брался за любые задачи, и все у него получалось. А еще много курил, вечно всем помогал и мог развеселить любого. От ребенка до старика.

Его поселили в общежитии неподалеку от теплиц, а он и не жаловался. Словно бытовые неудобства его не волновали. И вообще ничто его не волновало – такой вот легкий нрав, вечно позитивный настрой и смешинки в карих глазах. Но Влада не раз замечала, как в этом взгляде проскакивает вселенская печаль и отрешенность. Не раз она спрашивала Ярослава о его прошлой жизни, о близости к Завесе, но мужчина никогда не отвечал. Отшучивался, переводил тему. И лишь иногда, когда прижимал утонувшую в любви девчонку к себе, выпускал наружу усталость и рассказывал истории из прошлого. Влада так и не смогла сложить их в полную картину по имени «Ярослав».

Но того, кого она знала, девушка любила до одури. До помешательства. До полной потери себя.

Влада не раз пыталась понять, когда появилось это чувство. Любовь с первого взгляда? Едва ли. Ярослав начал попадаться ей на глаза как-то неожиданно. Сначала встречался то в раздевалке, то на обеде и перебрасывался с ней парой легких шуток. Тогда она обратила внимание на голос. Низкий, бархатистый, ласкающий. Он часто напевал под нос, и Владе казалось, что ничего красивее в жизни она не услышит. Однажды они забрались в старую обветшавшую церковь на окраине леса, и Ярослав пел, дав себе волю. Голос эхом отражался от стен, а Влада рыдала.