— Когда? — кутаясь в куртку. Мне не холодно, но хочется чем-то занять свои руки, чтобы не выдать волнения, он неотрывно смотрит на меня в зеркало. Мне нужно держаться от него подальше, все рецепторы и инстинкты бьют тревогу, в душе и голове полный раздрай, а я, словно мотылек, не понимаю опасности и лечу на огонь. Нет, я прекрасно понимаю опасность, но не хочу отчего-то сворачивать и лететь обратно.

Лева – не Андрей, Бессоновым не получится управлять и манипулировать. Он не станет идти у меня на поводу.

— Когда сможешь передвигаться, не испытывая боль, — задумавшись на несколько секунд. Развернувшись, смотрит на мою перебинтованную ногу, губы вытягиваются в узкую полоску. Злится.

Колокол тревоги, все это время бивший набатом в голове, достучался до моего разума. Да, Бессонов – опасность, драйв, адреналин в крови, но мне лучше держаться от него на расстоянии.

— Отец будет против, — иду на попятную, Бессонов прекрасно знает это и без моего предупреждения, но я уже жалею, что завела этот разговор, поэтому и пытаюсь слиться.

— Я решу этот вопрос, — уверенность в его голосе пугает. Папа не тот человек, с которым легко можно договориться. Он предпочитает, чтобы я держалась подальше от экстремальных видов спорта.

— Хорошо, — пожимаю плечами, не сомневаясь, что у него ничего не получится. — Что еще я могу попробовать рядом с тобой? — немного осмелев, бросаю ему вызов. Вряд ли я решусь с ним что-то попробовать. Не до такой степени я рисковая.

— Все… — обжег темным тяжелым взглядом. — В пределах разумного, — продолжает Бессонов. Возможно, мне это показалось, ведь в следующую секунду он отвел взгляд, уставился прямо перед собой в лобовое стекло. Вновь вернулось волнение, но отступать не хотелось, мне зачем-то нужно было выпытать у Бессонова его мысли.

— Что для тебя есть «разумно»? — складывая на коленях пальцы в замок. Наши взгляды вновь встречаются в зеркале заднего вида.

Ухмыльнувшись, он не ответил, завел двигатель и тронулся с места, набирая скорость, когда выехал на трассу. Я уже не ждала ответа, когда Бессонов заговорил:

— Никаких извращений в сексе и наркотиков, остальное можем обсудить, — приспуская стекло, чтобы запустить в салон свежий вечерний воздух. Он спокоен, а у меня за эту ночь уже третий раз случается шок!

Обсудить?!

Он предлагает обсудить…

Что значит – извращений?

Получается, если я захочу быть с мужчиной, то им должен стать Бессонов? Он предлагает мне заняться с ним сексом? Тело обдает жаром, а щеки горят от смущения. Никогда парни не заговаривали со мной об этом так открыто, прямо и дерзко.

Я возмущена, но предпочитаю делать вид, что не слышала его последних слов. Мне бы стакан воды, чтобы смочить пересохшее горло. Мысли лихорадочно бьются в голове, никак не получается их структурировать.

— Ничего не хочешь уточнить? — будто догадываясь о моем смятении, интересуется Лев. В его голосе слышится легкая улыбка. Меня скорее поражает этот намек на мягкость, чем неожиданное продолжение разговора.

— Нет, — слишком поспешно, выдавая волнение.

Мне хочется вернуть свою уверенность, быть с ним раскрепощенной и дерзкой, как с другими, но с первой встречи он пугает, смущает и тревожит. Лева не настаивает на продолжении разговора, откинувшись на сиденье, я пытаюсь успокоиться.

Подъезжая к дому, он приказывает мне сидеть в машине, выходит к охране и просит открыть ворота.

— Я сама могла дойти, — возмущенно. Дома еще никто не спит, на часах чуть больше десяти вечера, свет горит почти во всех окнах первого этажа.