Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, где Бессонов. Он так и не подошел ко мне, хотя Ванька укатил уже минуты три назад. Видимо, верно прочитал мой посыл. Звонить мне придется родителям самой, Бессонов этого делать не станет. Устав играть в молчаливый игнор, он уходит к своей машине. Для себя решаю: как только он уедет, я позвоню… папе.

Хочется, конечно, проявив слабость духа, набрать маме, а не отцу. Она сможет успокоить папу… но нужно самой отвечать за свои поступки. Тяжело вздыхая, пробую отлепить джинсовую ткань от колена, прилипла из-за крови, теперь подсыхает и доставляет дискомфорт.

Закусив губу, чтобы не застонать, ощупываю ногу. Очень надеюсь, что она не сломана, нет трещин. Бессонов не уезжает. Вскидываю голову, когда гаснут фары. Мы остаемся в полной темноте, лишь редкие звезды выглядывают из-за темных облаков. Завтра, видимо, будет дождь…

Ночь и тишина. Что-то ощутимо меняется в воздухе. Он словно становится тяжелым, его трудно пропихнуть в легкие. Мы с Бессоновым словно одни во вселенной. Лишь шум ветра, играющего в траве, и пение сверчков разбавляют тишину. Мое сердце неровно бьется в груди. Я точно знаю, что Лев где-то рядом, стоит за спиной…

— Я боюсь тебя, — шепчу в темноту. Прошлое, где он был моим старшим заботливым другом, давно размыто. Теперь это совсем другой, незнакомый мне мужчина. Не вижу Бессонова, но каждой клеточкой ощущаю его присутствие.

— Я тебя не обижу, — звучит холодный равнодушный голос.

Пусть его слова и кажутся клятвой, меня это не успокаивает. Он опасен и жесток, я всегда это чувствовала. Лев уничтожит любого, кто встанет у него на пути. Тогда почему к страху примешивается волнение, когда раздаются его тихие приближающиеся шаги? Подтягиваю под себя ноги, будто эта поза способна защитить меня от него. Бессонов присаживается возле меня на корточки – так близко, что я ощущаю его дыхание на своем лице, когда он произносит:

— Ты моя, просто еще не поняла этого…

10. Глава 9

Камилла

«Ты моя, просто еще не поняла этого…» — перебираю слова в голове, никак не могу понять, что имел в виду Лева. Он тем временем, не думая, подхватывает меня на руки и несет к машине. Эти несколько шагов отзываются учащенным сердцебиением.

«Ты моя – кто?» — раньше была подругой, потом он перестал меня замечать, а теперь… чего я не могу понять?

— Я не твоя… — упрямо глядя ему в глаза, как только он опускает меня на заднее сиденье своей машины. О чем бы он там ни говорил. Не удивляюсь, что он мне не ответил, хотя это сильно раздражает. — Я папина и мамина!

Бессонов пропускает мои слова мимо ушей, проталкивает меня глубже в салон и устраивает ноги на бежевом кожаном сиденье, не обращая внимания, что мои грязные ноги пачкают обивку.

Лев садится за руль, опускает стекло, прежде чем завести двигатель. Молчаливое напряжение бьет по нервной системе. Срываясь на скорости, Бессонов крепко двумя руками удерживает руль.

Продолжаю прокручивать в голове его слова. Не могу не думать. До дрожи пробивает, стоит мысленно воспроизвести его интонацию и хриплый голос, в котором нет ни тени сомнений, что будет так, как он сказал.

Об аварии я всю дорогу не вспоминала. Может, он специально это сказал, чтобы я не нервничала? Если так, то у него достойно получилось. Тревогу о наказании затмили другие мысли. Пробраться в голову Льва невозможно, он всегда был себе на уме.

В детстве я всегда крутилась рядом с ним и Тимуром. У них хватало терпения возиться со мной. Помню, как он поднимал меня к высоким веткам, чтобы я сорвала ягоды или яблоки в саду. Или снимал меня с дерева, если я боялась слезть сама. Глядя на меня, он постоянно улыбался, хотя обычно ходил с холодным равнодушным выражением лица. Я помню их первых девчонок, которых я недолюбливала, потому что парни стали проводить время с ними, забывая обо мне…