- Ничего.

- А если в полицию…

- Местная полиция нас не слишком жалует. Заявление, может, и примут, но по факту доказать, что этот хромой урод имеет отношение к попытке убийства, не выйдет.

- Так… мы просто оставим?

- Нет, - Глеб позволил себе улыбнуться. Тьма кипела в крови.

Тьма требовала мести.

Ничего, пара дней и Микола сам явится, сообразит, что не случайно начал кровью кашлять. Глядишь, и посговорчивей станет.

Глеб улыбнулся и сказал:

- Я ведь его предупреждал, что не стоит ссориться с некромантом…

Анна не находила себе места.

Она переоделась.

И присела.

Встала.

Спустилась вниз. Прошлась по террасе. Остановилась у ограды, терзаемая и страхом, и желанием немедленно выйти за ворота. И отступила. Вновь вернулась на террасу. Заставила себя присесть. Глеб вернется и объяснит.

Вернется.

И…

…или нет? Или сочтет, что в последнее время от нее, от Анны, слишком много беспокойства? А у него собственные проблемы имеются, куда ему еще с чужими возиться.

Вздохнула.

Заставила себя досчитать до ста, а после от ста до единицы. И снова до ста. Время тянулось, и ничего не происходило. Разве что воробьи, давно обжившие чердак, спустились ниже. Они чирикали так громко, что у Анны разболелась голова.

…или не воробьи тому виной?

Куда ушел Глеб?

Зачем взял мальчишек?

Анна подняла изорванную рубашку, сплела простенькое заклятье, снимая грязь. Вернулась в дом за шкатулкой. Она терпеть не могла вот такого, неопределенного, состояния, когда приходилось просто ждать.

Чинить рубашку в нынешнем ее состоянии было бессмысленно, но…

Анна вдела нить в иглу.

И заставила себя сосредоточиться на деле. Разложив рубашку на столе, Анна сделала первый стежок.

…вернется.

…и возможно, Анне лучше отбыть в Петергоф… или дело в доме? Может, ее поэтому убить хотят? Если Анна умрет, то дом выставят на продажу. Его купит кто-то в достаточной мере родовитый, чтобы великолепной княгине было не зазорно соседствовать с ним.

Нет, чушь какая…

Благородные княгини не опускаются до убийства.

Не из-за домов.

Швы получались ровными, аккуратными. Но Глебу сказать следует. Мальчики, дети… глупости творят. Достаточно большие, чтобы возомнить себя взрослыми, а на деле… и поговорить не выйдет, кто Анну воспримет всерьез?

Кто она вообще…

Анна вздохнула.

- Эй, - этот голос отвлек от работы. – Анна Платоновна… Анна Платоновна!

Заворчал Аргус.

- Да? – Анна повернулась к ограде, за которой пританцовывал уже известный Анне человек. Ныне он вырядился в ярко-лиловый костюм, который дополнил серой фетровой шляпой.

- Анна Платоновна, мне очень нужно поговорить с вами!

- О чем?

- Это приватное дело…

- Я не собираюсь продавать дом.

Страх сменился злостью. В конце концов, Анна выбрала это место, когда думала, что у нее будет время выстроить новую жизнь. Она изменила его. И изменилась сама. Она вросла, сроднилась с домом. И дело не только в оранжерее, которую перевозить дорого, и не в обитателях ее – многие слишком капризны, чтобы пережить переезд. Дело в том, что Анна просто-напросто не хочет уезжать.

И она в своем праве.

- Послушайте… - человек подпрыгнул, пытаясь разглядеть что-то за оградой. – Я понимаю, что вы привыкли к месту, но… у меня отличное предложение.

- Нет.

- Вы даже не хотите выслушать!

- Не хочу.

- Но вы должны!

- Если я и кому должна, то не вам, - Анна перевернула рубашку и разгладила шов. Занятие бессмысленное, но, следует признать, успокаивающее.

- Вы меня даже не впустите?

- Не впущу.

- Почему?

- Не хочу.

- И не подойдете ближе?

- Не подойду, - согласилась Анна.

- Но… почему? – это было сказано с таким удивлением, что Анна даже отвлеклась. – Помилуйте, я не собираюсь причинять вам вред, я просто хочу поговорить. Я нашел вам новый дом! На самом побережье! Не пройдет и года, как там будет выстроен целый поселок! Современная архитектура. Работа лучших мастеров…