– Да крыжовничек там, – отмахнулась Тина, – что я, работу мага-косметолога не отличу? Это же моя мечта: надувай людям все, что надувается, и сдувай то, что сдувается. И для хлебушка всегда будет масло, колбаска и белое руарданское.

– Не думаю, что там все так просто, – хмыкнула я, – но идея хороша.

– Ну конечно, не просто, – вздохнула Тина, – это я просто невыспавшаяся и злая, вот и ворчу. Так-то очень хорошая профессия. Скольким воинам она жизнь улучшила? Я бы хотела заниматься сведением шрамов. А то красивое делать еще более красивым скучно.

Мы добрались до покоев и разошлись по комнатам. Гамильтон так и не увеличился в размере, так что я, хоть и не без опаски, легла рядом. Потрогала нос, почесала за ухом и поцеловала в лоб.

– Рано, – сонно проворчал он, – рано.

Фыркнув, я провалилась в короткий сон без сновидений, чтобы встать уже через три часа. Увы, отбор начался, и больше не получится отсиживаться в своих покоях!

Но, как выяснилось, я зря настраивала будильные чары: одновременно с ними в комнату влетела леди Илзерран. Она бросила на кофейный столик увесистый холщовый мешок и умчалась, левитируя еще несколько десятков таких же.

– Никуда не выходить!

В мешке обнаружился каравай белого хлеба и круг чесночной колбасы.

– Я это все, конечно, люблю, – задумчиво произнесла я, – но, кажется, от невесты не должен исходить колбасно-чесночный дух?

– На тебе крест поставили, – прочавкала Тина и выразительно повращала глазами.

– Я догадалась, – в тон ей отозвалась я.

Понятно, что это все последствия ночных шалостей щенков. Но… чеснок, серьезно?

А паника тем временем нарастала. К нам забежала Эйра и, сверкая глазами, поделилась подслушанным: неизвестный вандал уничтожил кухню и украл государственный флаг, украшавший площадку центральной лестницы. В процессе хищения флага пострадал портрет экс-Правителя страны.

– Рама расколота, – возбужденно шептала оборотница, – и четыре рваные полосы через все полотно!

Я нервно кашлянула:

– Какой кошмар.

– Да-а, – протянула Эйра, – эх, если бы мы вчера не сидели у тебя, то могли бы что-нибудь увидеть!

– И получить четыре полосы через все полотно, – возмутился Марон. – Если вандал не пожалел портрет и флаг, то нас и вовсе мог уничтожить.

Тина же, побледнев, явно представляла себе кострище. Я же была абсолютно спокойна. Было бы нас за что казнить-изгонять, уже пришли бы, казнили и изгнали. Или чихран бы собирать отправили.

– Может, нас переселят в основной дворец? – размечталась Эйра. – Там такие оружейные залы! А уж тренировочный полигон, м-м-м, мечта.

– Главное, чтобы отбор не отложили, а то зависнем в статусе недоневест, – вздохнула я.

И оборотница поморщилась:

– Тебе тоже колбасу с чесноком принесли?

– Прости, – я смутилась.

– Да ничего. – Она пожала плечами и аккуратно пересела. – Ничего.

Ушла Эйра так же быстро и неожиданно, как и пришла. Я в этом виню чесночный дух: тонкому обонянию оборотня, вероятно, было непросто это выдержать.

Через несколько минут из спальни вышел Гамильтон. Не могу сказать, что выглядел он так же превосходно, как и всегда, увы. Однако он мог ходить, зевать и...

– Сейчас бы бокал вина.

И требовать выпивки.

– Белое руарданское, – пафосно провозгласила я и выдернула из Безвременья плесневелый хлеб.

– Спасибо, – грустно сказал пес, – премного благодарен. Но, пожалуй, все-таки откажусь.

И он медленно опустился на пол, укладываясь точно по центру ковра. Так, чтобы никто не мог его обойти и чтобы все перешагивали.

– Извини, – смутилась я и вновь потянулась к Безвременью. – Вот, держи.