Двигаюсь внутри нее мощно и яростно, распаляемый стонами и хлюпаньем. Кончает быстро ─ так возбудилась от ситуации ─ и зажимает меня мышечными «тисками». Несомненно, это приближает финал, но я все же продолжаю насаживать ее разомлевшую снова и снова, пока наконец не выстреливаю со сдавленным рыком. Теперь тело обмякло, избавившись от стресса. Сразу выхожу из нее, не желая соприкасаться с этим телом ни секундой дольше.

Медленно разгибается, разворачивается и вновь тянет ко мне руки. Я же хватаю Марину за запястья и отбрасываю от себя.

─ Ванечка, я так виновата, прости, ─ вновь причитает Марина. ─ Я только тебя люблю.

Молча вытаскиваю из кармана коробочку и бросаю ей. Ловит, дрожащими пальцами открывает крышечку и смотрит на содержимое сияющими глазами. Она, реально, думает, что я сейчас упаду на одно колено.

─ Это можешь оставить себе! Но меня ты больше никогда не увидишь. Желаю счастья с твоим толстопузом.

─ Ванечка, умоляю, ─ хватает меня за руки.

Отшвыриваю ее от себя, застегиваю джинсы и выхожу из чертовой квартиры, где, как мне казалось, мы были счастливы целых два года.

4. Глава 3

Аглая

─ В смысле, тяну с ответом? ─ опешила я, не сразу врубившись, что он просто проигнорировал мое честное и независимое «нет», которое я сказала еще год назад.

Вот оно что! Рома точно подумал, что я типичная тупая ванилька, и твердое «нет», вылетевшее из моих уст, значит «да, но вернемся к этому разговору позже». Уже не первый год меня знает, а все никак не поймет, что во мне нужно возбудить инстинкт охотницы. Бабы любят мужиков решительных и резких. Мол, не хочешь быть моей, пошла вон, найду другую. А если мужик ползает за тобой на коленях и умоляет себя пригреть, то от такого нужно бежать, сверкая пятками.

В памяти всплывает наша первая встреча. Рома встал на директорскую ячейку в фирме, где я когда-то трудилась честно и до одури скучно. К слову, однажды я завязала с офисной рутиной и обрела работу своей мечты, но не суть. Итак, когда я впервые увидела Романа Борисовича, у меня трусы стали мокрые, хоть выжимай, таким он был суровым и властным. Прям рот слюной наполнился от сладкого предвкушения. Сразу представила, как он толкнет меня на свой внушительный стол из массива дуба и задерет юбку. Что ж, внешность ─ штука обманчивая. У грозного ротвейлера оказалась душа болонки.

─ Давай начистоту! ─ вдруг выдает Роман менторским тоном. ─ Тебе тридцать семь, часики тикают, и едва ли найдется лучший кандидат на твои руку и сердце.

Чего? Руку и сердце? Так бы и сказал, что вряд ли набьется целый зал желающих скоренько оплодотворить мои стареющие яйцеклетки. О, боги. Зря он это сказал. Я себе цену знаю, да и пеленки менять не стремлюсь.

Фыркаю и вскакиваю на ноги, намереваясь свалить по-английски, пока не разнесла к чертям весь номер. Уж лучше ему заткнуться. Впрочем, Рома и не продолжает ─ он придумал кое-что более оригинальное. Вскакивает на ноги и как есть в костюме Адама, и даже без фигового листка на причинном месте, делает рывок в сторону моего платья. Хватает его и, радостно потрясая красной тряпкой, заявляет:

─ Все, Глашенька! Теперь ты не сбежишь, пока мы не поговорим.

─ Ты реально так думаешь? ─ усмехаюсь я, вопросительно приподняв изогнутую, как у Шерилин Фенн, бровку.

─ Прекрати уже вести себя как ребенок, ─ чеканит он, словно и правда общается с малым дитём.

Уж кто бы говорил про детское поведение. Это еще раз доказывает, что он совсем меня не знает. Если захочу уйти, уйду хоть в чем мать родила. В конце концов, краснеть будет Роман, а не я, ведь это он у нас зашоренный, а для меня не проблема и голышом дойти до такси. Вот водила обрадуется!