Вот только мы не в самом блистательном заведении, и единственный «плюс» здешнего туалета в том, что мальчики и девочки не очень-то разделены. Мой провожатый деликатно испарился где-то по дороге. Хм, прошаренный мальчик: дал даме фору, чтобы та поменяла трусы и поправила макияж. Смываю с губ остатки помады и подкрашиваю ресницы водостойкой тушью. Если чутье меня не подводит, то мне обеспечены сладкие слезы и съеденная помада. Что до белья, то оно всегда развратное и дорогое. Неприлично дорогое. Мало ли что.

Занимаю кабинку в глубине туалета и жду, в нетерпении постукивая каблуком по загаженному полу. Дверца распахивается, словно от удара ноги, и чуть не слетает с петель. Наши взгляды сплетаются, словно языки в глубоком поцелуе, и я понимаю, что сейчас меня «отдерут» так, что мало не покажется.

Входит, заполнив мощными плечищами все крохотное пространство, и прижимает меня к мешающемуся сзади унитазу. Запускаю руки под футболку и принимаюсь пальцами изучать пресс, на котором можно белье стирать, такой он рельефный и твердый.

─ Как звать? ─ хрипло шепчет он, продолжая нагло вглядываться в мои глаза, словно не на быстрый перепих пришел.

─ Аглая, но какая тебе разница? ─ осаживаю наглеца, но это его только раззадоривает: сильная, большая рука оплетает талию и притягивает к анатомическому совершенству.

Мое бедро тут же натыкается на твердое и воодушевляющее возбуждение.

─ Собираюсь внести тебя в список, ─ ухмыляется он, вероятно, полагая, что эта шуточка меня дико обидит. Мне плевать, даже если у него и, правда, из заднего кармана торчит блокнот побед.

─ А мне кого записать в свой километровый список? ─ одариваю его самой своей токсичной и презрительной улыбкой.

─ Иван, ─ цедит сквозь зубы, а глаза вспыхивают зеленым огоньком, который предвещает то ли неприятности, то ли что-то волнительное.

Мальчик-то на взводе. Так в крови адреналин бушует, что с ума сойдет, если не намнет чьи-то бока… Или не займется жарким сексом с незнакомкой, которую больше никогда не увидит. Незнакомки для таких юных мачо ─ это находка. На них можно оторваться так, как никогда не оторвешься на постоянной подружке.

Сердце его выбивает такую отчаянную дробь, что можно посчитать пульс, вскользь коснувшись любой части тела. Так и делаю: прикладываюсь губами к мощной шее и вбираю кожей пульсацию. Вот он разошелся. Пульс разогнался выше сотки, пробил крышу и улетел в космос.

Хватает меня пальцами за скулы и вздергивает лицо вверх. Впивается в мои губы, покусывая их и жестко втягивая в рот. С силой давит языком на ехидно стиснутые зубы, и я, чуть потомив пылкого парнишку, позволяю ему проникнуть в себя. Пока только в рот.

Целует меня, буквально пожирая, а рука уже залезла в вырез кофточки и освободила от тканевого плена набухшую грудь, болезненную и увеличившуюся в размере в преддверии красных дней календаря. Выдаю глухой стон. Он отрывается от моих обслюнявленных и покусанных губ и начинает ртом ласкать грудь. Вцепляюсь пальцами в низкие стенки кабинки и откидываюсь назад. Позволяю ненасытному, горячему рту ублажить меня по полной программе. Мнет приукрашенные хайлайтером полушария пальцами и проходится языком вокруг каждого соска. Получив еще один довольный стон, Ванечка всасывает сосок в рот и принимается жестко посасывать его, временами поджимая зубами.

Кажется, сейчас мне обломится то, что я так и не получила от Романа. Заодно и посмотрю, насколько мальчишка безбашенный. Настойчиво давлю на мускулистые плечи, непрозрачно намекая на свои желания. Я не из тех женщин, которые предпочитают молча страдать, не получая того, чего требует плоть.