Агуша, ломая длинные ногти, на ощупь вжимает кнопку двадцать пятого этажа, и мы стартуем. И я сейчас не о поездке в лифте говорю. Запускаю руку ей под юбку, и вместо того, чтобы отдернуть пальцы от бритой «киски», новая знакомая только плотнее прижимает их к влажной плоти. Я потираю твердую головку клитора большим пальцем, и под её протяжные, взвинчивающие стоны, вталкиваю внутрь палец. Наши любовные игрища ─ это никакой не танец, это состязание, в котором один пытается перещеголять другого. Вот и сейчас наказание за наглость не заставляет себя долго ждать: безжалостно смыкает остренькие зубки на мочке уха. Так куснула, что я не смог сдержать досадного «ой».

Я бы, несомненно, тут же отыгрался на ней за подобный хищный выпад, но мы уже на нужном этаже, и я выдергиваю из нее палец буквально за мгновение до того, как двери распахиваются.

Растрепанные и красные, как после парилки, глупо улыбаемся случайным соседям, и она останавливается напротив двери с бордовой отделкой. Долго возится с ключами. Так долго, что я выхватываю из ее рук увесистую связку и вставляю длинный железный штырь в узкую и глубокую замочную скважину. Проворачиваю до щелчка. И еще раз.

Оказываемся в коридоре, и я без прелюдии прижимаю ее к комоду, который напоминает треклятую обувницу и рождает глубоко внутри странную смесь чувств: и заводит, и противно до рвотных позывов. Впрочем, она уже в который раз за этот томный, запотевший от нашего страстного дыхания вечер, осаживает меня, напоминая, кто сверху. Отталкивает от себя и холодно бросает:

─ Придержи коней! Кухня справа по коридору. Там бухло почти на любой вкус. Развлекайся, а я пока переоденусь в домашнее.

Напоследок проводит кончиком языка по моим губам и, откатившись, словно океанская волна, скрывается в темноте коридора.

Скидываю кроссовки, а заодно и мятую, пришедшую в негодность футболку, и иду на кухню. Пара рюмок только увеличит продолжительность скачек.

Включаю свет и осматриваюсь. Мать моя женщина, это кухня холостяка! Если Агуша еще и футболом увлекается, то я снял идеальную женщину. На барной стойке выставлено не меньше десятка бутылок с разным алкоголем, а над ней подвешены на тонких ножках разнокалиберные бокалы. Никаких тебе рюшечек, запаха пирогов и кухонных комбайнов. Неистовая любовница и никакая хозяйка. То, что надо.

Зазывный стук каблуков заставляет меня обернуться. Руками я успел познать её сполна, а вот глазами еще нет. А посмотреть есть на что: заманчивые округлости затянуты в пикантное черное кружевное боди, а стройные ноги кажутся бесконечно длинными из-за высоченных шпилек. Агуша тоже бесстыдно пялится на мой обнаженный торс. Держу пари, она много, что знает о разврате и развращении.

─ Ты слишком трезвый,─ усмехается Агуша и откупоривает бутылку ликера «Малибу».

Это не женщина, а американские горки: ожидать можно всего. Вот и сейчас выплескивает добрую порцию ликера прямо мне на грудь. Стою, как дурак, обтекая сладкой ароматной жидкостью, а эта чертовка уже опустилась на колени и слизывает тягучий, пахнущий конфетками алкоголь с моего живота. Неугомонный язык вылизывает ямку пупка, а потом соскальзывает к поясу джинсов, где ловкие пальцы расстегивают молнию и спускают штаны, позволяя ликеру политься по бедрам и не только. Работает языком так активно, что от удовольствия начинает плыть голова. Впрочем, Агуша из тех, кто любит потомить и помучить. Бестия оставляет смачный засос на лобке, и когда я уже растащился, предвкушая сладкий во всех смыслах минет, резко поднимается на ноги и тянет меня за собой. Скачу на одной ноге, на ходу выпутываясь из джинсов. Эти вспышки бесят. И будоражат.