Черные щупальца диктата казались ласковыми поглаживаниями, такими нежными и обезоруживающими, что она вернула их извращенную проекцию провалившемуся в кратковременное забытье Штейру. Последствия всплеска темного начала в глазах Аси выглядели обычным сном и усталостью. Откуда ей было знать, что хищники именно так восстанавливают силы? Наверное, именно в этот момент Ася осознала, что именно к нему чувствует. Отрицать этот крик проснувшейся чувственности не имело смысла.

Любовь. Вот, как она выглядела. Все, что было раньше, не имело ничего общего с этим чувством. Банальная боязнь одиночества и ярлыка белой вороны. От осознания произошедшего Ася была готова взлететь. Фатальный полет прямо к солнцу. Но как хочется забыть о том, что твои крылья - всего лишь бутафорская поделка, скреплённая воском свечи, которая с одинаковой жестокостью уже скоро будет писать истории страсти на ее коже и застывать на оперении с виду крепкой печатью?

Ася запретила себе эти мысли сегодня. Танцевала, сдерживая счастливый смех, смущенно натягивая блузку ниже, потому как при каждом ее движении она предательски подскакивала вверх. Привыкнуть к собственной наготе и бразильской эпиляции девушка пока еще не успела. Да и Штейр прекратил пытать ее криолазером собственного взгляда, смотрел со снисходительным умилением и теплом. Даже лед радужки изменил оттенок, стал более глубоким и мягким. Мужчина улыбался, глядя на ее отчаянное ребячество.

Могла ли Ася знать, что с каждой минутой лишь подробнее расписывает пункты собственного приговора к пожизненному заключению? Только вместо решёток камеры - цепи, веревки и руки Соколова, вместо стен тюрьмы - его железная воля, не подчиниться которой у нее ни малейшего шанса? На это момент она была готова поставить под ним свою подпись, не раздумывая.

Сбежала, хихикая и оборачиваясь, ожидая, что побежит за ней, поддавшись игривому настроению. А когда захлопнула двери и остановилась на лестнице, схватив перила, поняла, что никто не пойдет следом. Слишком сдержан и холоден, чтобы дать волю своему внутреннему ребенку. Даже это обстоятельство не могло погасить пламя эйфории в ее сердце.

Ноги утопали в ковре, пока Ася спускалась вниз. Так же нежно их согревала система "теплый пол" на кухне, в которой... Ася едва снова не залилась румянцем при виде столешницы. Штейр однажды назовет ее "разделочным столом". К сожалению, на тот момент ей будет уже далеко не до смеха.

До точки невозврата оставалось... да объективно говоря, для Аси она уже наступила. Последний шанс уйти перекрыла лавина счастья, такого неистового, что оно было похоже на сумасшествие. Девушка была настолько счастлива, что даже сумела заткнуть любопытство, которое притягивало взгляд к тому шкафчику, где она нашла тарелку с фотопечатью.

Кофе? Нет. Соколов не любит кофе. Насвистывая веселую мелодию, Ася засыпала в заварочный чайник смесь трав из металлической емкости и включила электрочайник.

В тот момент ей было безумно хорошо. Тьма уже замкнула обманчиво мягкий ошейник и обволакивающие велюровые наручи на ее ликующей сущности, а эйфория сыграла роль общей анестезии. Кривой оскал неотвратимости сейчас был окружен ореолом сладчайшей романтики чего-то запретного, пугающего, а оттого неимоверно манящего.

Это фатум уже раскладывал ритуальные руны на алтаре, который готовили для жертвы тщательно и безукоризненно. Подготовка не допускала излишней поспешности - то ли с целью не спугнуть неискушенного ангела, то ли сугубо ради того, чтобы главный жрец Тьмы вдоволь насладился предвкушением скорого обряда. Асе было невдомек, что именно эти флюиды она сейчас вдыхала, вбирала порами кожи, кончиками оголённых нервов. Но разве радость любимого человека могла оставить ее равнодушной? И плевать на то, какая именно ее природа. Ей просто было хорошо. А все остальное не имело значения этим пасмурным туманным днем субботы, который так плавно и незаметно перетек в вечер.