Несмотря на то, что ее чувственность не просто проснулась, а взорвалась ярким фейерверком, сорвав клеммы скромности и осторожности, Штейр не смог назвать ее "шлюхой" даже в мыслях. С другими своими тематическими партнершами не стеснялся в подобных выражениях, а вот к Ассаи подобное высказывание оказалось неприменимо. Ее хотелось рвать, как самую желанную добычу, пить ее кровь и при этом ласково целовать плечи. Называть любимой. И не соврать ни в одном из этих устремлений. Жестокость и нежность могли существовать и даже уживаться вместе.

Она была восхитительно тугая и горячая. Влажная, готовая к его неистовым фрикциям, и болезненным поцелуям в шею и затылок. Отдавалась без остатка, словно не было недавнего барьера, который едва не свел каждого из них с ума за те несколько минут, когда оба думали, что это конец отношениям. Одна роковая ошибка, которой нет прощения. И ее можно было так и не исправить, если бы не компромиссы с гордостью.

Соколов вбивался в ее упругую глубину с отчаянием приговорённого к смерти. Как будто от этого зависела жизнь. И в тот момент так и было. Тьма жадно пила триумф власти и капитуляцию подчинения, чтобы насытится этим жертвоприношением. Сегодня ей хватило самой малости. А Штейр не хотел думать о том, что же будет, когда Тьма пресытится подобным и потребует большего.

Выброс сладкого токсина по позвоночнику, с атакой каждого нейрона приближением разрядки. Восторг в ликующее сознание, в голосовые связки перед генерацией неистового крика. Сдерживаться больше не было сил. Едва успел вырваться из крепких тисков ее влагалища, чтобы оросить жемчужным семенем белые ягодицы Ассаи и соблазнительный прогиб позвоночника. В глазах потемнело.

Реальность рванулась из-под ног, закружив мир вокруг в центробежной силе самого экстремального аттракциона. Или подбитой из ПЗРК "Игла" военной вертушки на кустарной взлетной полосе где-то под Уругваем, с последующими сломанными ребрами и изматывающим рейдом к границе. Только на этот раз ее неистовая пляска ощущалась не так, как прежде.

Соколову было хорошо. Тепло и спокойно. Настолько, что он даже не задумывался о том, чьи пальцы гладят его скулы и гладко выбритый подбородок. Прикосновения были нежными и ласковыми. Одного этого было бы достаточно. Он уже и забыл, когда получал подобную ласку последний раз. Скорее всего, в детстве, настолько далеком и раннем, что помнит эти касания на уровне инстинктов. Хотя нет.

Неля. Так она его гладила, когда была еще совсем крошкой. До тех самых пор, пока Аня не выстроила стену отчуждения между дочерью и ее отцом.

Воспоминание отозвалось глухой болью в некогда поломанных ребрах. Штейр открыл глаза, встретившись со взглядом растерянной от собственной смелости Ассаи. Настороженная, ожидающая похвалы (а может, и приговора) за свое своеволие, с пока еще крошечными, мало кем распознанными искрами протеста в глазах. Натянувшая обратно на голое тело свою блузу с мелкими силуэтами ласточек на белоснежном шелке.

Он отучит ее прятать тело в его присутствии совсем скоро. Какой бы соблазнительной не была ее одежда, Ассаи будет ее лишена и раздета, как положено сабе. И плевать, что сам Штейр скептически относился к Протоколу. Вернее, закрывал глаза на те его пункты, которые были ему малоинтересны. В основном же он привык ужесточать то, что играло ему на руку.

Сощурился, поймав в тиски взгляд девушки, ровно настолько, чтобы она успела ощутить беспокойство и первые уколы страха, но недостаточно долго для того, чтобы смогла замкнуться в себе. Даже рабыне лайфстайл с самыми жесткими условиями совместного существования с Мастером иногда нужно давать хотя бы иллюзию свободы. Совсем немного, по крупице. Отдача в таких случаях иногда несказанно удивляла своими размерами.