быть, если сильно меня разозлить. По жести не хочу с ней, нельзя перегнуть, но поиграть — почему нет? У меня на девчонку грандиозные планы.

— Пойдем, — осмотрев ее с ног до головы и вычеркнув из мыслей разврат за неактуальностью в данную минуту, киваю я в сторону лестницы.

— К-куда? — теряется она. И где, блин, смелость дела?

— Тебе нужен лед.

Ехидная улыбка возвращается на ее лицо. Девчонка смотрит на меня снизу вверх, но будто бы свысока.

— И где ты собираешься найти лед? В общаге, — как для тупого, чуть ли не по слогам произносит она.

— У парней на шестом. Пошли давай.

Я специально не трогаю ее, пропускаю вперед. Она недоверчиво косит глаза, но все-таки поднимается молча. Правда, ровно до третьего этажа, где, видимо, и живет.

— Все в порядке, я…

— Иди, — уже раздраженно бросаю я и шагаю дальше, даже не оглядываясь. Почему? Я знаю, что она, блин, следует за мной по чертову запаху.

Когда мы заваливаемся на кухню, которую с Русом посещали минут десять назад, я без слов киваю ей в сторону стульев и лезу в холодильник, чтобы достать хороший кусок замороженного мяса. Уж лучше этот стейк выручит Огневу, чем падет смертью храбрых на кухне со ржавыми сковородками. Я брезгливо смотрю на кухонные полотенца не первой свежести и конечно же не нахожу бумажных. Плюнув, стаскиваю ветровку и заворачиваю в нее стейк, лишь после протягиваю девчонке. А она не сразу берет его, кривится, будто я ей кусок дерьма предлагаю. Задирает брови, осматривает мои голые плечи, не скрытые футболкой. Тормозит взгляд на кулоне, который я тотчас прячу, и этот жест разбивает тишину.

— И как это все понимать? — задает почти риторический вопрос, но, к моему удивлению, не спорит со мной. С облегчением выдыхает, приложив холодное к локтю — я замечаю, как бы ни пыталась скрыть.

Саня урод, блин.

— Может, в травму съездим? Я на тачке.

— Нет, спасибо, с твоим другом мы достаточно поболтали. Уволь.

— Я серьезно, — пресекаю этот поток сарказма из ее рта.

— Все нормально, максимум мне светит неуд от Филатова, потому что сегодня я вряд ли сяду за ноутбук, — она усмехается, но неправдоподобно. — Лучше объясни, как ты здесь оказался? И откуда познания в общажной жизни?

Я беру стул и поворачиваю к ней спинкой, а затем усаживаюсь на него и склоняю голову набок.

— К Русу заезжал.

Она будто бы не сразу соображает. До нее медленно, но верно доходит, и она снова выглядит удивленной.

— Третий из ларца и простой смертный? Как так вышло?

Пожимаю плечами, потому что распространяться о жизни друга точно не собираюсь, и достаю мобилу, чтобы решить еще один вопрос. Игнорирую Огневу и слушаю гудки — мама всегда долго ищет телефон, который бросает где ни попадя.

— Да, Арсюш, — это звучит слишком громко, и Булочка слышит. Давит улыбку, но глаза ее сдают. — У тебя все в порядке?

— Ага. Мам, замути справку для хорошего человечка на завтра, — без предисловий перехожу к делу. — Что угодно — хоть почетным донором сделай. Пожалуйста, — добавляю я, когда вижу, что Огнева собирается возмутиться вслух, и затыкаю, приложив палец к ее губам, от которого она отшатывается, будто обожглась.

— И кому выпала такая честь?

— Мам, не начинай, данные скину.

— С тебя подробности, сынок, — сквозь динамик слышу усмешку. Это у нас семейное.

— Решил заняться благотворительностью, — говорю и быстро сворачиваю разговор.

Я думаю про Руслана, у которого в семье такой трындец, что тот решился жить в общаге, и не могу не радоваться про себя своим родителям. Пусть они у меня далеко не идеальные, еще и разведены, но адекватные и с душой. По крайней мере, я очень надеюсь, что отец не снимет Огневу при удобном случае, он вроде бы так и бегает за мамой. Сегодня с утра, когда я заезжал отвезти малого брата в школу, как раз застал папу на цыпочках выходящим из маминой комнаты. Никогда не пойму их отношений, но не лезу к ним.