— Молоко, — звучит хрипло из едва при открывшихся пухлых губ.

Я не успеваю сообразить, о чем он говорит, его рука ложится на оголенную поясницу и притягивает к себе, пальцы другой изучают контур моих губ. Плавно спускаются вниз по шее, очерчивают острые ключицы и замирают около ложбинки.

— Здесь тоже, — он опускает голодный взгляд на мою грудь, и я начинаю задыхаться.

Тело пылает, нет… оно горит ярким пламенем. Каждую клеточку покалывает от его горячего взгляда. Да и тараканы, организовавшие быстрый митинг в один голос орут: «Целуй! Целуй! Целуй!» — и я подчиняюсь.

Либо сейчас, либо никогда!

Кладу ладони на его лицо и, притянув к себе, неумело целую. Я знаю про это только из любовных романов, которых прочитала на две жизни вперед. Поэтому моментально теряюсь, когда мои губы сталкиваются с его. Вишневыми. Сладкими. Я знаю, что он должен пошевелить ими в ответ, но он не двигается. Стоит как статуя, выполненная руками талантливого скульптора.

— Прости, — шепчу, отстранившись и пряча в ладонях лицо.

Боже, как стыдно-то.

— Посмотри на меня, — отрицательно качаю головой в ответ на его просьбу и пытаюсь обойти его, чтобы сбежать. — Мандаринка!

Теплые руки касаются моих и разводят их в стороны. Жмурюсь, боясь увидеть его взгляд, полный презрения. Или того хуже — разочарования. Но вместо этого вновь ощущаю тепло его вишневых губ. Он целует меня нежно, словно пробуя на вкус. Руками зарывается в волосы, сильнее притягивает к себе и скользит языком по сомкнутым губам. То ли вздох, то ли стон разлетается по маленькой кухне, и его язык сталкивается с моим. В этот сладостный момент я испытаю нереальные ощущения. Будто окрыленная, взлетаю вверх и оказываюсь сидящей на кухонном гарнитуре, а руки любимого мужчины начинают вовсю гулять по моему телу, пуская заряд тока.

Я сдаюсь, отпускаю себя. Цепляюсь руками за его шею и обвиваю ногами талию, притягивая его к себе еще ближе. Мечтая слиться с ним воедино. Навсегда. Он рычит, кусает подбородок, опускается ниже. Сквозь мокрую ткань цепляет зубами затвердевший сосок. Сладостный стон неконтролируемо вырывается из горла.

Одной рукой опираюсь о столешницу, прогибаюсь в спине, позволяя ему меня касаться. Снова легкий укус, но уже в районе шеи. Тихий всхлип, взмах руки, и бокал с остатками молока с грохотом летит на пол, заставив нас отпрянуть друг от друга.

Широко распахнутыми глазами смотрю на белую лужу на паркете. Осколки прозрачного стекла хаотично разбросаны рядом с лужей. В глубине души становится больно от понимания, что разбитые мечты — это осколки, а молоко — первый поцелуй. Белое пятно, которое, несмотря ни на что, я никогда не забуду и оставлю в памяти как яркий момент. Просто не смогу его забыть.

— Иди в комнату, — глухо звучит на периферии сознания, и я подчиняюсь.

Спрыгиваю со столешницы, но не успеваю коснуться ступнями пола, как резко взмываю вверх. Взяв на руки, Антон выносит меня в коридор и отпускает. Сам возвращается на кухню, а я ухожу в комнату.

Молча, не проронив больше ни слова.

12. Глава 12

Антон

2 недели спустя

— Север, слева! — орет Моис, и я резко поворачиваюсь, вхолостую паля по противнику.

Уже который день собранность ни к черту. Мне бы сосредоточиться на учениях, которые требуют полной отдачи и внимательности, а я каждый раз вспоминаю ее сладкие губы и податливое тело. То, как она отдавалась, позволяя себя целовать и ласкать, словно безоговорочно доверяя мне. И то, как я забылся, потерялся, позорно отдаваясь чувствам и совершенно отпустив контроль. Тот самый, которым дорожил многие годы и которого нет сейчас.