– У них и пес есть, песик, – заметил Тони.

– Пускай себе, лишь бы послушный, – отозвалась Беверли.

Тони сжал плечо жены. Славная она девочка, подумал он. Без всяких там предрассудков.

Принц Филип заговорил:

– Какого черта! Это же, блин, ни в какие ворота не лезет! Я отказываюсь. Я скорее соглашусь жить в какой-нибудь, блин, канаве. А этот чертов, блин, фонарь сведет меня с ума! – крикнул он, обращаясь непосредственно к фонарю, который тем временем продолжал изображать шторм; когда же Филип, ухватившись за фонарный столб, принялся трясти его изо всех сил, фонарь переключился на имитацию урагана.

– Все ясно, – сказала Беверли. – Он псих, знаешь, есть такие: их выпускают, чтобы они хоть померли среди нормальных людей.

Тут Филип, ринувшись к раскрытому кузову, заорал на собачонку:

– Молчать, Гаррис! Сучий, блин, засранец!

– Может, ты и права, Бев, – обронил Тони.

Они уже собрались вернуться в дом, но остановились, услышав голос новой соседки:

– Извините, пожалуйста, быть может, у вас найдется взаймы секач?

– Сикач? – переспросил Тони.

– Да, секач. – Королева подошла к калитке.

– Сикач? – озадаченно повторила Беверли.

– Ну да.

– Я не знаю, что такое «сикач», – сказал Тони.

– Не знаете, что такое секач?

– Нет.

– Его используют для рубки деревьев.

Терпение королевы было на исходе. Она обратилась к ним с простой просьбой, но ее новые соседи оказались явно слабоумными. Ей, конечно, известно, что качество образования в стране сильно снизилось, но все же – не знать, что такое секач… Полное безобразие.

– Чтобы попасть в дом, мне необходимо какое-нибудь орудие.

– Пушка, что ли?

– Орудие!

Тут водитель фургона предложил им свои услуги в качестве переводчика. Проведя в беседах с королевой несколько часов, он чувствовал, что ему теперь по плечу любые языковые загадки.

– Дама интересуется, есть ли у вас топор.

– Ну, есть топор, только тому типу я его не дам, – заявил Тони, ткнув пальцем в Филипа.

Пройдя по тропинке через садик, королева приблизилась к Тредголдам, и свет, падавший из их прихожей, осветил ее лицо. Беверли ахнула и довольно неуклюже присела в реверансе. Тони пошатнулся; ухватившись, чтобы не упасть, за дверной косяк, он выдавил:

– Там за домом. Сейчас притащу.

Оставшись одна, Беверли разразилась слезами.

– Это от шока, – объясняла она потом, когда они с Тони уже лежали в постели, но не могли заснуть. – Ну пойми, кто ж этому поверит? Я сама, Тони, поверить ну никак не могу.

– Я тоже, Бев. Ты ж понимаешь, королева в соседках! Давай подадим заявление об обмене, а?

Это предложение немного успокоило Беверли, и она заснула.

Доски от парадной двери отодрал Тони Тредголд, но первым, взяв у жены ключ, отпер дверь и вошел в дом принц Филип. Дом оказался, конечно же, смехотворно мал.

– У нас в саду, помню, детский домик и то больше был, – сказала королева, вглядываясь в гостиную.

– Да у нас машины и те, черт возьми, были больше. – Принц Филип сердито затопал вверх по лестнице.

Все кругом было оклеено рельефными обоями и окрашено в светло-кремовый цвет под названием «магнолия».

– Очень даже ничего, – сказал водитель фургона. – Чистенько.

– Еще бы, – заметил Тони, – после того как отсюда выставили Смитов, муниципалитету пришлось вызвать взвод спецуборщиков. Знаете, в защитных комбинезонах, в шлемах таких – туда еще кислород подается. Смиты эти были отчаянные грязнухи. Так что вам повезло – после них дом привели в порядок, отделали, как положено.

Беверли принесла всем по кружке крепкого чая. Ту, что без трещин, она подала королеве. Принц Филип получил лучшую из остальных – с ярмарки в парке «Олгон Тауэре», о чем гласила надпись на ней. Себе Беверли оставила самую неказистую, подтекавшую, с надписью «РЕГУЛЯРНЫЙ ТРАХ И ЗАБУДЬ О ДОКТОРАХ». Зазвонил телефон, все вздрогнули. Принц Филип отыскал его в шкафчике для газового счетчика.