Вересов все-таки вызвал друзей на объяснение, которое едва не закончилось стычкой. Курсанты были распалены и исполнены негодования, на Алешу посыпались обвинения, он в свою очередь возмутился и вспылил. Неизвестно, чем все могло бы закончиться, не появись в тот момент Вазген Ароян. Для Смурова Вазген, лучший и закадычный друг Вересова, был последним, еще не взятым бастионом. После разбивки по специализации на старших курсах, Вазген учился в классе гидрографов, поэтому подступиться к нему было сложно, к тому же слыл драчуном и забиякой, спуску никому не давал; воспитанники училища, испытав на себе силу его кулаков, предпочитали с ним не связываться. Смурова Вазген не переносил и, несмотря на уговоры Алексея, неизменно изгонял из своего общества.

Разбирательство происходило в одной из курсантских спален.

– А ну, посторонись! – скомандовал Вазген, бесцеремонно расталкивая сгрудившихся юношей и становясь рядом с Алексеем. – Те, у кого есть вопросы к Вересову, могут обратиться ко мне, – он вызывающе оглядел возмущенных парней и добавил: – Только не все сразу. Ты, Федотов, говори, какие у вас претензии.

– Ты лучше его спроси. Кто-то стучит на нас командирам, всех наказывают, а его нет. Пусть объяснит, почему так происходит.

– Да вы в своем уме, парни? – моментально вскипел Вазген. – Вы что, Лешку Вересова не знаете? Да я сейчас первому, кто еще такое скажет, морду набью.

– Вересов уже не тот, что раньше, это все замечают. Верно я говорю, ребята?

– Верно, – загудели собравшиеся, – он нам сам не доверяет, загордился и стал скрытничать. Должно быть, оттого, что у самого рыльце в пушку.

– Да я вас!.. – рванулся Алеша, но Вазген его перехватил.

– А ну угомонитесь все! – рявкнул он. – Если среди вас завелся предатель, то надо в этом разобраться спокойно. Только Леша тут ни при чем, говорю вам, это просто смешно обсуждать. Возьмем самый последний случай. Кто тогда был?

– Я был, – сказал Федотов, – Вересов, Захаров, Полежаев и Костя Щербин.

– И что? – спросил Вазген.

– А то! Все отсидели на губе, кроме Вересова.

– А кому рассказывали?

– Да никому, только все стало известно во всех деталях – и про водку, и про девочек, даже их имена командир знает.

Вазген обвел взглядом курсантов и вдруг за широкой спиной Полежаева заметил бесцветные, неподвижные глаза Смурова, в которых просвечивала какая-то затаенная мрачная радость.

Вазгена будто кто-то толкнул изнутри. Он вклинился в толпу ребят, схватил Смурова за тельняшку и выволок на середину круга.

– А вот этот с вами был?

– Смуров? – озадаченно произнес Федотов и оглянулся на друзей. – А фиг его знает, может, и был. Костян, ты не помнишь, Смурова с нами не было?

– Хоть убей, не помню. Он что есть, что его нет, как тут вспомнить? – отозвался Щербин.

– Был Смуров! – вдруг вскрикнул Захаров. – Точно был! Я сейчас сообразил. Он же всюду за Вересовым таскается, а мы его никогда не замечаем, да он и сам незаметный, сядет вечно где-нибудь в уголке и молчит как рыба, даже не шевелится, а сам, видать, все на ус наматывает.

– Эге, – процедил здоровенный Полежаев, обходя Смурова и с отвращением его оглядывая, – а ведь и тебя ни разу не наказывали. Что скажешь, адмиральский сынок?

Смуров съежился под его взглядом, побледнел и затрясся. Круг курсантов, центром которого он был, начал сужаться.

– Братцы, – радостно воскликнул Федотов, – это что же получается?! Значит, мы зря на Леху наговаривали. Выходит, этот слизняк во всем виноват. Тащите сюда одеяло, устроим ему темную.

– Стойте, – закричал Алексей, – не трогайте его, дайте я сам с ним поговорю!