– Нет, я сплю, – протестующе хнычу я. – А вы мне только снитесь!

– Поверь, детка, если бы я явился к тебе во сне, то не тратил бы времени на пустые разговоры, – хмыкает мужчина, стягивая с меня одеяло.

– И чем же вы занялись бы, в таком случае? – недовольно спрашиваю у него, пытаясь одновременно одёрнуть и рубашку, и шортики, но замечаю в его руке поднос. – А это что?

– Завтрак в постель. – с улыбкой отвечает он, начисто игнорируя первый вопрос. – На самом деле я зашёл перед отъездом на работу убедиться, что ты себя хорошо чувствуешь после вчерашней прогулки. Ты не отвечала на сообщения…

– Ох!

Я взволнованно смотрю по сторонам в поисках телефона. Замечаю его на краю стола, там, где я, видимо, и забыла, когда отправилась спать.

Вскакиваю с постели. Слишком поспешно, путаясь одной ногой в одеяле, отчего падаю на пол. От стыда хочется реветь. Что же я за неуклюжая-то такая?

Встаю на карачки, дрыгая ногой, чтобы освободить её от мягких оков.

– Млять, – тихо вырывается сквозь зубы у Марка. Звучит, как тихий свист, как проклятье, как… Додумать я не успеваю. Горячие ладони ложатся на мои бедренные кости, и Марк говорит: – Давай помогу.

Но помогать не торопится. Или это время застывает?

Я стою в нелепейшей позе, прекрасно понимая, что шорты слишком экстремально короткие, а значит, мой зад, скорее, открыт, чем прикрыт. А под ними – стыд и срам! – розовые трусы в горошек.

Кажется, моя кожа воспламенилась. Иначе почему я вся вдруг начинаю гореть?

Руки Марка напрягаются, сжимая меня сильней. Его большие пальцы вжимаются в мягкие ткани ягодиц, скользят, цепляя края шортиков. Я перестаю дышать, кусаю губы и закрываю глаза. Внутри меня разрастается настоящий пожар, бушующее пламя которого слизывает своим языком все противоречивые чувства и запреты.

Мне почти девятнадцать. Мне давно известно о сексе. При всей доступности информации и откровенности в кино и литературе нужно быть совсем идиоткой, чтобы не понимать что к чему происходит между мужчиной и женщиной. И сейчас я почти уверена, что хочу своего будущего отчима. А он однозначно хочет меня – в этом я тоже почти уверена.

Полагаю, жар и пульсация – это и есть возбуждение. Это не так восхитительно, как это показывают. Это причиняет дискомфорт. Хочется чего-то такого, о чём я не имею ни малейшего представления. Я даже не целовалась ни разу, поэтому мне сложно сейчас классифицировать свои ощущения и, тем более, понять, как с этим быть.

Тем временем руки Марка очерчивают полушария ягодиц, касаются голой кожи; пальцы едва ныряют под кромку белья. О Боже, он ощупывает мой зад?

Не сумев больше сдерживать нахлынувших ошеломляющих эмоций, я громко всхлипываю.

И внезапно всё завершается.

Он убирает руки.

– Чёрт, твою мать, млять! – тихо ругается за моей спиной Марк и дёргает меня вверх. Я резко принимаю вертикальное положение, едва удерживаясь на трясущихся ногах. Мужчина подходит почти вплотную, на мгновение прижимается губами к моей макушке и выдыхает: – Прости меня, маленькая, я не хотел тебя испугать. Мне так жаль…

Он уходит. Хлопает дверь.

– Но мне не страшно… – шепчу я в пустоту.

Я обхватываю себя руками, чувствуя холод, опустошение, одиночество и жалость к себе. И я абсолютно не понимаю, как всё это можно исправить.

Марка нет дома до глубокой ночи. Я знаю это точно, потому что сижу на окне с момента его отъезда. Глаза уже слипаются, но я не ложусь спать.

Думаю: вот увижу его и сразу пойму, как поступить. Нужно ли броситься к нему с признаниями или забиться в уголок и сидеть тихо, словно мышка? Наверное, зависит от его настроения. Злится ли он на меня? Ненавидит? Винит в произошедшем меня? Сделает ли вид, что ничего не было, что мы оба не хотели большего, что он не трогал меня, а мне это не нравилось?