– Разницы в чем?

– В том, что вы собираетесь сделать. Вы думаете, что у вас получится остановить меня, но у вас ничего не получится.

– Послушай, дитя, ты не имеешь представления о наших возможностях. Ты не страшишься?

– Нет, – ответила она.

Фаралдо встал со стула, и его четки в свете лампы взблеснули, словно темные глаза.

– Я не боюсь.

Манус и Фаралдо спустились по лестнице и вернулись на кухню. Манус был крайне серьезен, истаяла улыбка и у Фаралдо. Они попросили еще чаю и следующие полчаса вели весьма пространные разговоры. Они заявили, что это только их первый визит и им понадобится провести всестороннее исследование. Они привлекут к делу медиков, которые тщательно осмотрят людей, которых якобы исцелила Анджела. Соберется комиссия из клириков и теологов. Не исключено, что Анджеле придется посетить Ватикан. Когда миссис Лэйси призналась, что поездка в Рим им не по средствам, к Манусу частично вернулась его прежняя веселость, и он приятно-насмешливо сказал, что все расходы Ватикан возьмет на себя, а жить они там будут как у Христа за пазухой.

– А мы и с Папой сможем встретиться? – прошептала миссис Лэйси.

Она совсем сомлела.

– Мы вас пристроим к общей аудитории, – ответил Манус, – а там посмотрим.

Миссис Лэйси просияла.

Священники покинули их дом в начале двенадцатого. Дождь пошел на убыль, и в конце подъездной дорожки стал виден черный «Мерседес», за рулем которого сидел шофер в строгом костюме. Лэйси предложил гостям пару зонтов, чтобы они добрались до автомобиля, но Манус вежливо отказался.

– Ничего, дистанция маленькая, в десяток метров, – успокоил он. – Мы не растаем. До скорой встречи. И благодарим за оказанное гостеприимство.

Супруги Лэйси стояли на крыльце и провожали «Мерседес» взглядом, пока тот не скрылся из виду.

Затем миссис Лэйси поднялась в спальню дочери, но Анджела уже спала, поэтому мать осенила ее крестным знамением и последовала за мужем на супружеское ложе.

Рассвет принес с собой чистую небесную синеву, хотя утро выдалось холодным и сырым. Лэйси поднялся первым, принял душ и побрился. Он надел ту самую новенькую рубашку, повязал галстук, а поверх нацепил кардиган: было прохладно.

Вскипятил чайник, слушая, как наверху ходит жена. Встали они поздновато, и накрывать на стол он начал уже в девятом часу. В наличии имелся свежий бекон, и он решил поджарить его с яйцами. Обычно они лакомились горячим завтраком только по субботам, но день предстоял хлопотный и длительный, да и дочери не мешало подкрепиться чем-то основательным.

Он как раз уложил ломтики бекона на сковороду, когда в дверь постучали. Какая досада. Сковородку пришлось убрать с конфорки, чтобы ничего не подгорело.

Он направился в холл, втайне надеясь, что увидит не троицу из Ватикана, которые решили нагрянуть к ним с утренним визитом (а может, еще и с отцом Делани в придачу).

Бекона на такую компанию явно не хватит, завтрак рассчитан только на семью.

Он открыл дверь и – вот так сюрприз! – обнаружил толстоватого отца Делани. За ним стояли двое мужчин среднего возраста, в темных костюмах и с белыми клерикальными воротничками. У каждого в руках был кожаный кейс.

– Фрэнсис, – степенно обратился отец Делани к хозяину дома, – надеюсь, мы вас не потревожили. Это отец Эванс и отец Гримальди. Наши гости – священники из Ватикана.

Сверху донесся истошный вопль жены.

Мальчуганом я ходил в школу, которая находилась возле кладбища. Сидел я за последней партой, самой ближней к окну. Получается, все те годы я проводил около кладбищенской ограды. Мне вспоминается, что когда осень близилась к концу и зима накапливала силы, я ощущал, как ветер изо всей силы дует в оконный переплет. В щель тянуло стужей, и она была словно дыхание мертвецов, от которого у меня всегда мурашки бежали по позвоночнику.