– Отец говорил тебе о свадьбе? – спрашивает и изучает пристально мое лицо.

Не думаю, что так изменилась за три года, что он решил заново осмотреть товар. Возможно, у меня получится договориться. Идея слишком натянута, но все же.

– Говорил, – проглатываю ком в горле и продолжаю: – Зачем тебе я?

Этот вопрос меня долго мучил, ответа так и не придумала. Он альфа и может сочетаться узами брака с любой волчицей. Уверена, что в его стае найдутся желающие, несмотря на его крутой нрав. Место рядом с ним – слишком привлекательная перспектива, можно и перетерпеть вспышки гнева.

Уверена, что у него есть любовницы, а он выбрал ту, которая страшиться такой участи, бежит как можно дальше. Не вижу логики в его поступке. Должны быть мотивы. Неужели он настолько нуждается в территории, что берет меня в жены?

– Я так решил, – твердо припечатывает.

Ответил, но яснее ситуация не стала.

– Ты мне неприятен. Найди себе посговорчивее жену, которая будет повиноваться каждому твоему слову и с преданностью смотреть в глаза. Ты никогда не получишь этого от меня, – пылко выдвигаю доводы.

– Ошибаешься, маленькая. Ты будешь преданно смотреть в глаза и ждать каждой нашей новой встречи. Лилея…, – нараспев пробует мое имя. – Ты так долго пряталась от меня, что я уже успел соскучиться.

С этими словами он подходит вплотную и упирается руками по обе стороны от моей головы. Нависает и пугает. Сжимаюсь.

Больше не смотрю в глаза, хищника лучше не злить и не провоцировать. Я и так своей вспыльчивостью могла расшевелить его зверя. Но он не оставляет мне никакого выбора. Хватает за подбородок и заставляет смотреть на него. В глазах мужчины четко видна жажда обладания. Так ярко и неприкрыто, что я пугаюсь еще сильнее.

Наш брак продиктован не выгодой. Он решил присвоить меня. Взять и перечеркнуть привычную жизнь, построить все так, как ему удобно, по его правилам. При этом ломая меня до основания.

– Ты против?

– Да.

Нахожу в себе смелость сказать это прямо, хватит бегать, набегалась уже. Столько лет скрывалась, но все равно попала в его сети. Черты его лица становятся жестче, почти звериными, и он склоняется к моему уху и говорит с рычащими нотками в голосе:

– Ты моя, запомни. Отныне и до конца своих дней.

Снова глаза в глаза. На его губах ухмылка, в глазах победный блеск.

Но я так устала бояться и скрываться. Так устала от роли жертвы, что инстинкт самосохранения не срабатывает, говорю все что думаю.

– Ты мне противен. Я тебя ненавижу и презираю всей душой. Никогда добровольно не стану твоей. Лучше смерть, чем брак с тобой, Адин! – выплевываю и замолкаю.

Оборотень молчит, но вместо слов решает продемонстрировать свою власть. Резко склоняется и прикусывает больно нижнюю губу, до крови. В замешательстве открываю рот и бью его по плечам.

Он сразу пользуется возможностью, углубляет поцелуй. С напором, с жесткостью. Он подчиняет и показывает мое место, пока я отчаянно пытаюсь от него отбиться. Силы не равны, но этот поцелуй поднимает бурю отвращения и придает сил. Пытаюсь отстраниться, он хватает за волосы и не дает повернуть голову.

Бью, царапаю, кусаю.

Реакции ноль, он не отступает, продолжает поглощать, порабощать.

Такое чувство, что он сожрать меня пытается, лакомится. Он как будто добрался до запрещенного вида удовольствия и сейчас наверстывает упущенное. С яростью и напором.

А меня трясет в его руках. Гнев, который поддерживал силы, уходит, и на его место приходит отчаяние. Слезы текут по щекам, но ему все равно. Мужчина, скорее всего, не замечает, что берет силой, что я не согласна. Хотя в наш единственный раз было так же.